|
– Неужели на виолончели играет? Кто бы мог подумать! Ну и ну!.. – А вы его знаете? – Мм… Нет. – Ну, так и не суйтесь не в свое дело. А где сейчас Григорий Кузьмич?.. – Он же живет до сих пор на Почтовой, 82. Незнакомые имена, фамилии, адреса мелькали передо мной так быстро, будто бы я помимо воли погрузился в чтение старой телефонной книги. На меня перестали обращать какое бы то ни было внимание. Лица горели, глаза сверкали, а из уст, вперемешку со смехом, сыпались десятки Аликов, Жужу точек и Григорий Кузьмичей. Но не такой я человек, чтобы примириться с небрежностью в отношении, подобной мне, важной особы… Мне скучно, на меня не обращают внимания – так мне сейчас будет весело, и меня почтят самым лихорадочным вниманием! Я внутренне подобрался, подстерегая удобный момент для прыжка… – А где теперь тот студент, который, помнишь, за тобой ухаживал? – Адя Берс? – Адя Берс?! – воскликнул я. – Неужели вы о нем ничего не знаете? – А вы с ним знакомы? – Ну!! друзья! Мне его так жалко, что и рассказать невозможно. – А что с ним? – Ну, как же. Сварился. В мыле. – В каком мыле? – Целая история. Жуткая. Вы Костю Драпкина знаете? – Нет… – Ну, еще бы. Так у этого Кости был мыльный завод… – Не тяните, Господи!! – …Как-то раз осматривали они с Адей чан, где варилось мыло. Адя нечаянно оступился, да и вниз! Бух! Я до сих пор не могу опомниться от этого кошмара. Как только умываюсь, так и поглядываю на мыло – вдруг найду Адину пуговицу или клок волос. – Какой ужас! Воображаю горе его сестры Люд-милочки. – Ей все равно, – горестно качнул я головой. – Раздавлена. – ??!! – Сенокосилкой. В имении графа Келлера. В пьяном виде. – Что за вздор?! Разве Люда пила? – Как лошадь. Алкоголизм. Наследственность. Вместе с Жужуточкой и пили. – А вы и Жужуточку знаете? – Как свои пять пальцев. Его повесили в Харбене. Организовал шайку хунгузов. Поймали в опиокурильне. Отбивался как лев. Семь человек. Я достиг своего. Внимание подруг было приковано ко мне всецело. Ротики их доверчиво раскрылись от избытка интереса и груди порывисто дышали. Некоторая мрачность и трагизм, которыми были окрашены последние минуты целой вереницы старых друзей обеих подруг, до известной степени искупалась захватывающим интересом и романтичностью фабулы. Не обошлось и без легкомысленного элемента: Миля пошла на сцену, в кафешантан, и теперь танцует со своим партнером, негром, тустеп. — 224 —
|