|
В отношении поцелуев разгон был такой, что инерция еще долго не могла прекратиться. Но на третьей минуте подруга засбоила, то, что называется у коннозаводчиков «сошла с круга», и отстала в одном темпе: именно, хозяйка чмокала ее в то самое время, когда щеки подруги отрывались от хозяйкиных губ; чтобы вознаградить хозяйку за этот холостой поцелуй в воздух, подруга ретиво возвращала лобзанье, но в этот момент хозяйкина щека, в свою очередь, уже отрывалась от подругиных губ, и снова поцелуи, как петарды, безвредно разряжались в воздухе. Наконец смерч распался на свои основные цвета – темно-коричневый и зеленовато-голубой, подруги отдышались, фыркнули, точно запаренные лошади, отчетливо, как по команде, вынули из сумочек какие-то красные палочки, намазали губы, попудрили носы, еще раз обменялись радостными взглядами, и только тогда их внимание обратилось на меня, скромного, забытого, оглушенного, ослепленного шумом и треском. – Позволь тебе представить, Нюра, мой большой друг. Подруга бросила на меня рассеянный взгляд и швырнула в мою сторону, как собаке кость: – Очень приятно. – Я думаю! – самодовольно хихикнул я, радуясь уже тому, что они обратили на меня внимание. – Что вы сказали?! – Я говорю, что Вера Николаевна много мне о вас говорила. Соврал. Для того и соврал, чтобы они обратили на меня хоть какое-нибудь внимание. Но нет ничего ужаснее зрелища двух встретившихся после долгой разлуки подруг. От созерцания такой пары холодеет кровь и свертывается мозг у самого стойкого человека. Они уселись на диван по обе стороны от меня, и с этого момента я превратился в ничтожество, в диванную подушку, через которую можно переговариваться, совершенно ее не замечая. Глаза их восторженно вперились в лица друг друга, а руки сплелись через меня и невозмутимо покоились на моих кротких коленях. – Так вот оно, значит, как, – проворковала хозяйка. – Да-а… – А ты помнишь Кузика? Обе дружно рассмеялись. – Ну, еще бы! «Медам, берит на себе труд». Ха-ха! А где сейчас Лили? – Ну, как же! Она вышла за Савосю Брыкина! – Что ты говоришь?! Вот не думала. А Жужуточка? – Он ведь во Владивосток уехал. Алика на войне убили. – А помнишь Мику в ящике? – Ха-ха-ха… – Какого Мику? – спросил я с наружным интересом. – Ах, этого вам нельзя знать. Не совсем прилично. Костя Лимончик сделался таким интересным, что не узнаешь. На виолончели играет. – Что вы говорите?! – ахнул я, будя внутри себя дремлющий интерес к неведомому виртуозу Косте. — 223 —
|