|
Человек объяснил: «Я знаток драгоценных камней, особенно алмазов. У этой глыбы, что у меня в руках, есть тонкие белые жилки, которые сходятся как лучи в центре. Это признак того, что в центре глыбы есть алмаз. Но если я разобью глыбу кувалдой, то разобьется и алмаз, поэтому путем трения о другой камень я постепенно доберусь до самого алмаза и буду богатым человеком. Всякое богатство дается тяжелым трудом». Асанга, услышав такое, призадумался и сказал себе: «Если люди не жалеют силы и энергии ради собственного обогащения, то как же я слаб в поисках руководства по всем путям, ведущим к Нирване. Нужно, не жалея сил, продолжать тантрийскую практику». Он снова вернулся в пещеру и продолжил созерцание Майтрейи. Прошло еще три года, но он не почувствовал каких-либо сдвигов. Асанга подумал: «Я просидел с целью лицезреть Майтрейю девять лет в созерцательной практике и ничего не добился. Видимо, мне кармически в этой жизни не суждено осуществить задуманное, а посему совершаю пожелание перед Майтрейей, чтобы смог я увидеть его и получить наставления по путям совершенствования в будущей жизни». И опять отправился он скитаться. На этот раз Асанга проходил под большой каменной террасой и обратил внимание на капли воды, постоянно капающие сверху с определенным интервалом в одно и то же место, отчего образовалось чашеподобное углубление. Это поразило его: «Сколько лет и сколько капель падало на каменную плиту, чтобы на ней появилось такое углубление? Видимо, не один десяток лет понадобилось каплям, чтобы выточить такую чашу». И тут понял Асанга, что во всех деяниях требуется упорство и настойчивость для достижения поставленной цели: «Ведь я ищу Будду Майтрейю, чтобы получить от него учение о путях совершенствования, и все не достигаю желанного результата из-за лени и недостатка упорства. Не хватает мне воли, при таком слабом усилии не видать мне Майтрейю. Надо упорствовать до полной победы. Не перестану созерцать, пока не увижу его». И так он просидел еще три года. Теперь уже ушло на созерцание двенадцать лет. Но он так и не замечал никаких результатов. Только изредка интуитивные, отрывочные чувства подсказывали ему, что цель недалека. Опять покинул Асанга пещеру. Ни о чем не думая, ни на что не обращая внимания, брел он, не понимая, куда он идет и зачем. Он уже ничего не искал: ни богатства, ни счастья, ни Майтрейю. Ничто не волновало и не трогало его. Шел он, покуда ноги несли. Но тут он неожиданно наткнулся на лежащую у дороги больную собаку. Еще издалека он слышал, как жалобно она скулит. Подойдя ближе, он заметил глубокую рану на задней ноге, и в этой ране было полно кишащих червей. Собака беспомощно лизала рану и жалобно глядела на него слезящимися глазами. Он долго смотрел на нее, обдумывая, чем же ей помочь. Вдруг все его тело охватило холодом, в глубине души неожиданно зародилось ничем не устранимое чувство сострадания. Рассудочное желание помочь собаке сменилось горячим, страстным стремлением спасти ее во что бы то ни стало. Рванувшись к ней, он дотронулся до раны и тут обратил внимание на шевелящихся червей; с той же силой, что и собаку, пожалел он и червей. Его задача усложнилась, ибо выбросить червей на землю значило погубить их. Чувство жалости все больше и больше нарастало, наконец, охватило все его существо. Все мысли были поглощены одним стремлением спасти и собаку, и червей. Во всем его личностном измерении не существовало ничего реального, кроме этой мысли, этой задачи. Он выхватил костяной нож, который таскал с собой повсюду, он это сделал бессознательно; инстинктивно раскроил себе ляжку и стал вытаскивать червей из собачьей раны собственным языком, осторожно перенося их на свою рану. В этот же момент собака чудесно преобразилась в Майтрейю в радужном сиянии, в том самом облике, в котором Асанга представлял его во время созерцания в течение двенадцати лет. — 191 —
|