Данное положение привело к развитию специфически чаньских методов достижения просветления. Если зрелому сознанию достаточно небольшого усилия для освобождения от омрачения, то именно на это усилие и было направлено основное внимание, а не на дальнейшее очищение сознания. В качестве таких методологических усилий принимались экстраординарные действия, ломающие привычные мировоззренческие опоры и выводящие за рамки обычного рационального осмысления действительности. Таковыми могли быть неожиданные выходки учителя, выходящие за обычные рамки приличия, крики и порой весьма болезненные удары, алогичные вопросы и другие действия, ставившие ученика в тупик обычного реагирования.[233] Особенно ярко это проявилось в чаньской школе Линьцзи (??).[234] Все это должно было с одной стороны проверить «чистоту» сознания адепта, а с другой – вывести это сознание на креативно-интуитивный уровень функционирования, определяющий поступки не из рациональных этических норм, а из чистоты помыслов и наличия сострадания. Поскольку данный креативно-интуитивный уровень сознания лежит вне эмоционально-чувственной обусловленности и рационального осмысления, но, являясь высшим уровнем сознания, включает эти уровни уже как подуровни, то процесс функционирования данного уровня невозможно выразить вербальными средствами. Эмоциональные образы и рациональные понятия просто не способны выразить явления высшего порядка. В результате, школа Чань стала проводником невербальной или внезнаковой (усян, ??) формы передачи учения.[235] Подобная передача от сознания к сознанию (исинь чжуаньсинь, ????) переживания процесса функционирования креативно-интуитивного уровня подразумевала вторичность всех вербальных средств и первичность именно этого переживания, тождественного полному и совершенному просветлению. — 155 —
|