Ребенок и знак

Одним из наиболее важных моментов в творческой деятель­ности большинством исследователей признается умение увидеть проблему, сформулировать ее, задавать себе вопросы, выдвигать ги­потезы относительно способов ее разрешения. Но и в поиске и полу­чении решения обнаружен своеобразный механизм: обнаружилось, что усмотрение решения как бы опережает строгое его доказатель-

227

ство. И в логически обоснованном виде решение формулируется и обосновывается только после того, как психологически оно уже было найдено, «схвачено» как правильное. На уровне факта этот фе­номен, это противоречие творческого процесса было обнаружено дав­но. О нем хорошо сказал известный математик Ю. Либих: «В науке, как и в повседневной жизни, умственные операции не совершаются по правилам логики, а доказательству всегда предшествует пред­ставление некоторой истины, созерцание какого-нибудь процесса или причины явления, вы не приходите к заключительному выводу из предпосылок, а наоборот, этот вывод им предшествует, пред­посылки же его только впоследствии разыскиваются как доказа­тельство» (цит. по.: 180.).

Издавна существуют две противоположные интерпретации сути творческой деятельности. Первая из них описывает получение нового знания как логически выводной процесс и опирается имплицитно на идею существования открываемого еще до самого акта открытия. Деятельность исследователя в этом случае уподобляется в известном смысле деятельности археолога, а «открыть» значит «достичь». Такое понимание реализуется в представлениях эвристического процесса как движения по разветвленному древу графов. Выводное знание, являясь по сути новым, все же не является творческим.

Путь же к творческим открытиям, согласно второй трактовке, лежит через интуицию, через отступление от логических законов, смену контекста анализа рассматриваемой вещи или явления. И здесь есть риск описания творческого процесса как божественного оза­рения, а самого исследователя как медиума, через которого некая чудодейственная инстанция сообщает новое знание как «епифанию», благодать. В этом случае встают проблемы анализа операционного состава творческого акта и активности самого творческого субъек­та, поскольку творческий процесс уподобляется акту религиозного откровения, где достижение озарения не осознается созидателем нового знания как результат определенной собственной активности.