Ребенок и знак

Что нового приобретает знаково-символическая деятельность на уровне умственного экспериментирования по сравнению с моде­лированием? Мы предполагаем, что таким новым качественным приращением к моделированию является, в первую очередь, функ­ция опережающего отражения действительности, предвидения, ан­тиципации, умение мысленно создавать такие проблемные ситуации, в которых обнаруживались бы новые знания о действительности. Об этом пишет А. П. Чернов: «Сущность мысленного эксперимента состоит в оперировании идеальной моделью, замещающей в абст­ракции реальный (или мыслимый как потенциально возможный) предмет, мысленной постановке ее в различные положения и под­боре таких проблемных ситуаций, в которых, как и в обычном опыте, должны проявляться наиболее важные или интересные особенности исследуемого объекта» (277, с. 7).

Если рассмотреть линию замещение -«- моделирование ->- умст­венное экспериментирование, то легко проследить нарастание сте­пени свободы в оперировании создаваемой квазипредметностью. На уровне мысленного экспериментирования субъект практически не связан жесткими логическими ограничениями, рамками, хотя это не значит, что процесс не находится под контролем логики; он волен делать любые допущения, строить самые невероятные гипотезы. Но его действия базируются на «абстракции потенциальной осущест­вимости» (277, с. 11), и это делает умственное экспериментирование ценным эвристическим методом познания, получения новой инфор­мации о действительности. Фактически оно позволяет получить зна­ние, которое иными средствами добыть часто бывает невозможно, дает шансы преодолеть неизбежную ограниченность реальной прак­тики субъекта, проникать в глубоко скрытую сущность вещей и яв­лений, выходить на познание неявных связей между ними и, сле­довательно, получать знания более высокой степени обобщенности.

Эти умения человека оказываются необходимыми в научной, творческой, изобретательской деятельности, но также и во всех тех случаях, когда реальная практика в познании вещей ограничена. Поэтому, вероятно, ценность мысленного экспериментирования как эвристического приема должна обнаруживаться в более широком познавательном контексте, а не являться прерогативой только лишь развитого теоретического мышления. И тогда можно предполагать, что элементы умственного экспериментирования должны обнару-