Ребенок и знак

Разумеется, предлагаемая схема ориентирована на взрослого со­знательного субъекта, но и у ребенка отдельные ее компоненты также могут формироваться. И если у взрослого исследователя вся про­грамма действий более объективирована, сильнее свернута, автома­тизирована, более выражена в языковых или иных знаковых кате­гориях, то у детей в большей степени она выражается с помощью

220

интуитивно представляемых образов, меньше привязана к логи­ческим принципам и закономерностям реальности и т. д. Можно предположить, что ребенок больше опирается на воображение, а взрослый чаще в мысленном экспериментировании вынужден возвра­щаться к реальности, ее рациональному осмыслению, особенно если намеревается получить новую надежную информацию или воплотить результат эксперимента в практике, в материальном плане.

Собственно, уже постановка гипотезы переносит субъекта из реального плана в плоскость воображения. И ситуация будет тем легче разрешима, чем лучше субъект умеет оперировать моделями, представлять условия и факторы ситуации, объекты и стадии их трансформации. При решении проблемных ситуаций одни и те же объекты могут многократно повторяться в различном составе и по­рядке, в разных аспектах, в разных взаимодействиях. Поэтому во­ображение (моделирование) помогает мысленно наглядно включать в исследуемую проблемную ситуацию все новые и новые факторы, менять контекст анализа, ставить исследуемый объект в несвойст­венные ему условия существования, менять ракурс обзора проблемы (например, представить себе нечто с высоты птичьего полета).

Как отмечает Л. С. Коршунова, мысленное экспериментирование является генетически связанным с предыдущими стадиями заме­щения и моделирования: «Представление выступает в качестве вооб­ражаемой модели лишь при условии реализации им функции заме­щения, репрезентации, то есть той функции, которая является аб­солютно необходимой для всякой модели» (135, с. 103–104).

Следует упомянуть и еще об одном отличии уровня умственного экспериментирования от уровня моделирования. Мы уже неодно­кратно говорили об общей функции знаково-символической деятель­ности — создании идеализированной предметности. На уровне умст­венного экспериментирования возможно конструирование объектов, может быть, и не существующих в действительности, но имеющих в ней свой прообраз. Они складываются «из мысленного выделения какого-либо условия существования или свойства изучаемого объекта и из изменения и постепенного сведения к минимуму или максимуму действия данного условия или свойства. Будучи разновидностью моделей, такие построения отличаются от других моделей тем, что они невозможны в действительности в той форме, которая предус­матривает выполнение условий идеализации» (135, с. Ill—112). Именно эти возможности делают умственное экспериментирование механизмом работы фантазии, основой креативных процессов. Оно позволяет выработать модель, образ далекого потребного будущего и насытить их конкретными чертами: «Воображаемая модель высту­пает здесь в качестве важного средства движения познания от кон­кретной действительности к ее абстрактному отражению и от аб­стракции к более конкретному, всестороннему знанию, воспроиз-