Сборник статей о детском развитии

Сопоставление этих результатов показывает: несовпадение момента отвержения игры и момента поступления в школу связано с возникновением негативного поведения (соответственно, с повышением трудности воспитания и обучения ребенка, со снижением их эффективности). Очевидно, диагностическим признаком окончания дошкольного возраста и является отвержение ребенком игры, неподчинение внешней регуляции поведения посредством игровой ситуации. Если ребенок поступает в школу не в диагностированный таким образом момент, а раньше или позже, то применяемые взрослыми методы внешней регуляции оказываются неадекватными (см. только что приведенные результаты исследования).

Диагностированное по данному признаку окончание дошкольного возраста является существенным условием готовности ребенка к школе: дети, которые «совсем не интересуются учебой» и «играют под партами», не достигнут успеха в обучении. Школьное образование следует, видимо, начинать в момент диагностированного окончания дошкольного возраста, а не с 6 лет (или иного «паспортного возраста»). На 7-м году жизни дошкольником является не тот, кто еще не ходит в школу, а тот, кто еще психологически (согласно диагностическому признаку) не вышел из дошкольного возраста.

Конец дошкольного возраста совпадает с началом кризиса 7 лет. Поэтому диагностический признак окончания дошкольного возраста является одновременно признаком начала кризиса 7 лет. Это дает возможность проверить адекватность принятого нами диагностического признака окончания дошкольного возраста путем соотнесения его с известными симптомами кризиса 7 лет: в поведении ребенка «появляется что-то нарочитое, нелепое и искусственное» [4, с. 376]; он «строит из себя шута и этим вызывает осуждение, а не смех», что «производит впечатление немотивированного поведения» [4, с. 377]; вступая в кризис 7 лет, он «становится не таким понятным» [4, с. 376] для окружающих.

«К концу дошкольного возраста происходит выделение условных правил, никак не связанных с сюжетом» [11, с. 315], дети становятся «способны принять такое условие, которое противоречит» окружающей действительности, в частности, «реальным общественным отношениям» [11, с. 258] (ср. [11, с. 254–255]). К 7 годам дети уже могут самостоятельно сформулировать правила (в том числе «чисто условные правила, независимые от сюжета») до начала игры [11, с. 309–315]. («Появление … отношения к правилу как к условному есть один из симптомов готовности ребенка к школе» [11, с. 315].) Для объяснения указанных проявлений кризиса 7 лет как признаков окончания дошкольного возраста достаточно предположить, что на границе этих стадий развития ребенок уже может и в плане внутренней речи, «появление которой относят к пяти-шестилетнему возрасту» [7, с. 159], самостоятельно устанавливать для себя условные правила. (Это – «интеллектуальный момент», который «вклинивается между переживанием и непосредственным поступком» ребенка [4, с. 377], заменяя этот поступок другим, опосредованным условным правилом.) В поведении ребенка «появляется что-то нарочитое, нелепое и искусственное» [4, с. 376], так как он устанавливает для себя условные правила и, выполняя их, ведет себя так, как окружающие себя не ведут. «Ребенок строит из себя шута и этим вызывает осуждение, а не смех» [4, с. 377], и, несмотря на осуждение окружающих, продолжает вести себя так; это, разумеется, «производит впечатление немотивированного поведения» [4, с. 377]. Но фактически оно мотивировано: осуждение окружающих эмпирически подтверждает ребенку, что установленные им для себя правила действительно условны, т. е. он перешел к саморегуляции, стал субъектом установления правил поведения для самого себя. (Это не означает, что ребенок непременно так рассуждает, но он ведет себя, как если бы он так рассуждал.) Устанавливая для себя (посредством не воспринимаемой другими людьми внутренней речи) правила, отсутствующие в окружающей среде, он «становится не таким понятным» [4, с. 376] для окружающих. Этому способствует и то, что ребенку 7 лет для осуществления действий достаточно зрительной ориентировки, без предварительного выполнения внешних «пробовательных действий» [9, с. 340]. У старших дошкольников постепенно снижается потребность в использовании игровых предметов для «создания новых образов» [9, с. 220], «шести-, семилетние дети могут фантазировать и без действия» [9, с. 220], оперируя представлениями (интериоризованная игра). Ребенок становится способен к саморегуляции путем умственных действий с представлениями («интеллектуальный момент» [4, с. 377], ср. выше). Указанные симптомы кризиса 7 лет можно понять как своеобразную (уже не дошкольную) «игру», где регуляция (саморегуляция) уже внутренняя, где правила и мнимая ситуация уже независимы от окружающей среды и ребенок для управления своим поведением уже не нуждается в игровых предметах. Он может присваивать внешним предметам значения, сконструированные им в собственном сознании и в окружающей среде отсутствующие. Вследствие этого ребенок способен неадекватно, – с точки зрения окружающих, – реагировать на их поведение, на внешние ситуации. Объективно окружающая среда не изменилась, но она изменилась для ребенка, так как изменился он сам (см. [4, с. 380–385]). «Среда становится с точки зрения развития совершенно иной с той минуты, когда ребенок перешел от одного возраста (стадии развития. – С. К.) к другому» [4, с. 381], в данном случае – от дошкольного возраста к кризису 7 лет.