Возвращение в Сад. Путешествие-открытие

В токийском аэропорту меня встретила сестра маминой приятельницы, пожилая японка, немного говорившая по-английски, и отвезла меня в частную клинику молодого японского акушера-гинеколога.

Доктор английского не знал. Клиника не отапливалась и вообще выглядела довольно примитивно. Вся ситуация нас­только не походила на то, что рисовалось в моем вообра­жении (а я представляла себе большое белое здание), что я запаниковала.

Извинившись, я вышла в ванную комнату. Туалет в ней оказался устроенным на азиатский манер, с отверстием в полу, над которым надо было приседать. Словом, все было донельзя странным и чужим. Последней каплей стала зак­линенная дверь, которая никак не выпускала меня из ван­ной. Я заколотила в нее кулаками и разревелась в голос. Мне казалось, что вот здесь, в этом чужом месте, я и умру, а вокруг меня не будет ни одного родного лица.

Из ванной меня в конце концов вызволили, и я тотчас позвонила маме. Представляю, как должно было ее встре­вожить мое взвинченное состояние, но она сумела взять себя в руки и заговорила со мной спокойным, ободряющим тоном. И я понемногу успокоилась. Доктор и переводчица уговорили меня хорошенько выспаться.

На другое утро врач сообщил, что мне предстоят две операции — одна утром, другая вечером. Он сделал мне общую анестезию и выполнил первую процедуру. Весь день я чувствовала себя просто ужасно. Вечером была сделана вторая операция, после которой мне стало гораздо лучше. Я до сих пор понятия не имею, почему все было сделано имен­но так.

Несколько дней я провела в клинике, постепенно прихо­дя в себя, и за это время просто влюбилась в доктора и его семью. Все они были очень добры со мной, по-видимому жалея молоденькую американку, оказавшуюся без родных так далеко от дома. Его жена готовила для меня всякие вкусные вещи, стараясь кормить меня американскими блю­дами, хотя мне больше нравились японские. Две его малень­кие дочки ежедневно навещали меня после школы. А перед самым отъездом он пригласил нас с опекуншей на чашку чаю к своим престарелым родителям, которые жили вместе с ним в домишке из рисовой бумаги по соседству с клини­кой. Никогда не забуду, как стояла перед кланявшимися до земли низкорослыми японцами (правила вежливости тре­буют быть ниже собеседника), чувствуя себя чуть ли не великаншей. Я глубоко благодарна этим людям за доброту, и, когда я уезжала, мое сердце переполняла любовь к ним.

Мама рассудила, что коль скоро деньги за поездку в Япо­нию и так заплачены, то заодно я вполне могла бы развлечь­ся и обогатить свой культурный запас. Она устроила для меня трехдневную экскурсию вместе с другими американ­цами в прекрасный древний город Киото. Мои гормоны понемногу возвращались в прежнее русло, и настроения сменяли друг друга, словно океанские волны, — от эйфории до бездонного отчаяния. Рассказывать, что меня на самом деле привело в Японию, было нельзя, и от этого было как-то не по себе. Но Киото мне очень понравился. Изящная кра­сота садов и храмов нашла глубокий отклик в моей душе. Все вокруг казалось давно знакомым, и мне ужасно захоте­лось приехать сюда еще раз.