Благоухающий скорпион

В данном случае обычные методы оценки исследуемой культуры позволяют нам сделать те же выводы, что и наше интуитивное восприятие. Можно сказать, что мы «просто чувствуем», каковы люди и как их можно чему-то научить, или как они сами препятствуют своему обучению. Кроме того, я с интересом просматриваю отклики на наши книги, опубликованные в течение последних двенадцати лет.

ПРОБЛЕМЫ В ОБРАЗОВАНИИ, СВЯЗАННЫЕ С КУЛЬТУРНЫМИ ПРИОРИТЕТАМИ

В течение этого периода мы собрали немногим меньше четверти миллиона писем и других отзывов (240 с лишним тысяч); из них свыше семидесяти тысяч — из Соединенных Штатов. Моменты, которым я уже уделял внимание, повторяются снова и снова в письмах читателей, объясняя как природу самих вопросов, так и успехи и неудачи в понимании наших материалов. Из читательских откликов создается как бы некая мозаика. Любопытно, что после первых 1500 писем в последующей корреспонденции мы не обнаружили никаких принципиально новых вопросов: в той или иной форме повторялись одни и те же идеи и мнения. Таким образом, только три четверти миллиона слов из 35 миллионов содержали какие-то прежде не выраженные моменты. Наблюдая реакции наших читателей, мы также смогли увидеть, сколь редко люди приходят к некоторым идеям, для нас самим собой разумеющимся. В результате нам удалось составить полную картину: как люди думают, о чем они думают, что знают и чего не потрудились узнать.

Переписка с учеными и беседы с людьми, не знавшими о нашем основном интересе (назовем их «контрольной группой»), показали, что «эзотерически» настроенные вопрошатели не отличались от академических ученых, психологов или обычных людей с улицы в том, что касалось некоторых их основных характеристик и пробелов в знаниях. Это показывает, что, возможно, все подобные группы являют собой один и тот же грубый до мозга костей образец озабоченности и мотивации — хотя номинально они смотрят на вещи по-разному (и каждая из них полагает, что у нее отличная от других ориентация). Амбиции, увлеченность, недостаток наблюдательности и т.п. только кажутся коренящимися в профессиональной ориентации человека или в его основном жизненном интересе. Тестовая проверка показала, что эти качества, скорее, связаны с приоритетами культуры. Все культуры на чем-то специализируются, а чем-то пренебрегают, одно включают, другое исключают. Весьма забавно, однако, наблюдать, как люди воображают, что принятие одних постулатов автоматически означает отвержение других.

В конце концов, если вы беседуете с человеком, который верит, будто успеха можно добиться только ценой огромных усилий, и будто успех — это то, что все люди считают таковым, то вряд ли вы будете ожидать от своего собеседника, что он заинтересуется возможностью неэнергичного достижения и неамбициозного прогресса — и уж тем более предположением, что мнение остальных может быть неполной истиной . Самое большее, что вы сможете ответить такому человеку, не прибегая к подробным объяснениям, какие здесь даю вам я, — это сказать ему, что некогда люди с такой же убежденностью верили, будто Земля плоская или что грибы появляются от молний. Все это до некоторой степени повлияло на репутацию, которой я, похоже, пользуюсь в прессе, — чему способствовали мои высказывания о нашей принадлежности к пессимистическим культурам, так как именно пессимисты верят, что принятие каких-то одних принципов культурного наследия уже само по себе исключает возможность следования другим принципам. Поскольку подобное нелегко опровергнуть, люди упростили смысл сказанного мной до такого определения: «Идрис Шах — это тот человек, который заявляет, что все мы пессимисты». Так что мы, и это очевидно, принадлежим еще и к обществу, в котором существует склонность к тривиальному мышлению, хотя и живем в XX веке.