Практикум по гендерной психологии

Начиная с 1980-х годов женщины-исследователи, придержива­ющиеся феминистских взглядов, стремились показать, что именно женская способность к деторождению и была базисной основой со­циальной и культурной дискриминации женщин. Безусловно, на изменение взглядов относительно материнства повлияли теории К. Мангейма, П. Бергера и Т. Лукмана. Два наиболее известных произведения, написанных с позиций социального конструктивиз­ма — А. Рич «Рожденная женщиной» и Н. Чодоров «Воспроизведе­ние материнства», — призваны подтвердить положение о том, что характер материнства во все времена был сложно конструируем обще­ственными ожиданиями [17]. «Пол, — как подчеркивал Н. Чодо­ров, — это действительно биологическая данность, константа, но все, что с ним связано, — это приписанный (аскриптивный) статус» [17, с. 51].

Еще одним источником нового отношения к проблеме материн­ства послужили работы философов-постмодернистов (в особенности французских постмодернистов и постструктуралистов Ж. Деррида, Ж. Ф. Лиотара, Ж. Делеза). Влияние этих новых идей на исследова­ния материнства в философских и психологических концепциях можно рассматривать в различных направлениях. Но, видимо, основ­ным можно считать лингвистический переворот, под которым пони­мается особое внимание к языку, к слову, к анализу содержания по­нятий и категорий. В рамках лингвистического переворота возник­ла и удобная дефиниция «практики речевого поведения» — дискурса. Исследователи материнства 1990-х годов (Ю. Кристева, Л. Иригаре, Дж. Батлер и др.) немедленно заговорили о различии дискурсив­ных ролей материнства доиндустриальной, индустриальной и пост­индустриальной эпох, об особенностях так называемого женского письма.

Подводя некоторый итог, можно сказать, что в западной традиции в последние десятилетия наблюдается тенденция к рассмотрению материнства как социального явления, некоторого социального конструкта, который формируется под влиянием общества, его раз­личных социальных институтов. В западных исследованиях просле­живается важная идея о том, что «фемининность» и «маскулин­ность» — это символические конструкции, не связанные с биологией, что и обусловливает множественность, противоречивость проявлений мужчин и женщин.

Однако, возможно, более справедливым в этом контексте будет замечание М. Мид: «Имеющиеся в нашем распоряжении данные показывают... Мужчинам надо прививать желание обеспечивать дру­гого, и это поведение, будучи результатом научения, а не врожден­ным, остается весьма хрупким и может довольно легко исчезнуть при социальных условиях, которые не способствуют его сохране­нию. Женщины же, можно сказать, по самой своей природе явля­ются матерями, разве что их специально будут учить отрицанию своих детородных качеств. Общество должно исказить их самосоз­нание, извратить врожденные закономерности их развития, совер­шать целый ряд надругательств над ними при их воспитании, чтобы они перестали желать заботиться о своем ребенке, по крайней мере, в течение нескольких лет, ибо этого ребенка они уже кормили в те­чение 9 месяцев в надежном убежище своего тела» [15, с. 115].