|
кое поведение и за положение дел в обществе, к которому он принад- лежит> [там же, с. 344]. В поисках своего пути: ... 349 При реализации всех этих положений социальная психология, по мнению Дилигенского <должна интегрировать относящиеся к ее сфере знания и методы психологии, социологии, политологии, истории, культурной антропологии и этнологии, стать новой зоной пересечения всех этих наук> [там же, с. 15]. Только человек, знакомый с состоянием исследований в обществен- ных науках эпохи застоя, может по достоинству оценить новизну и радикализм предложенного Г. Дилигенским подхода к исследованию роли психологии в политике. Некоторые из основных разделов кни- ги (психологические аспекты политического лидерства; политический человек: психология выбора) были бы просто немыслимы. Надуманность и мифологичность подобных трудов проявилась во всей полноте с началом экономических преобразований: приватиза- ции и <прихватизации>, переходу к рыночным отношениям в эконо- мике. Бывший <советский человек> на глазах превращался в <коопе- ратора>, <красного директора>, <челнока>, <бандита>, <банкира>, <бизнесмена> и прочих доселе неведомых персонажей. В 1997 г. в России насчитывалось уже около 1 миллиона предпринимателей, не считая <челноков>. В опросах школьников о престижности профессий среди юношей на первое место вышел банкир, а среди девочек - мо- дель и валютная проститутка. Около 40% экономики ушло <в тень> и только в 1997 г. было убито 450 предпринимателей. Коррупция в высших эшелонах власти (разного рода <писательские дела>, гене- ральские дачи и т.п.) стала обычным явлением. Доверие ко всем вет- вям официальной власти упало ниже всякого допустимого уровня. Глядя на эту макросоциальную метаморфозу, следует, однако, удивляться не тому, насколько общество деградировало, сколько тому, что оно деградировало не окончательно после стольких лет уси- ленной пропаганды об относительности морали, ее условности и пре- ходящем характере. Исключительно своевременно звучат сегодня слова С. Франка: <Только если добро есть момент абсолютного бытия, если в нравствен- ном требовании мы сознаем голос, исходящий из глубин бытия и онтологически обоснованный, его осуществление приобретает для нас разумный смысл. Если нет Бога, то нет смысла подчиняться нрав- ственным требованиям, ибо сами они лишены всякой внутренней, разумной авторитетности...Если добро не нужно для установления — 369 —
|