Прорыв в будущее

Влияние основного социального инстинкта в крайних сегментах социальной иерархии

Сила основного социального инстинкта определяет поведе­ние индивидов даже на крайних — предельно высоких и пре­дельно низких — точках социальной иерархии. Как свидетель­ствует история (ГУЛАГ, блокада Ленинграда во время Великой Отечественной войны, гитлеровские концлагеря), даже люди, поставленные на грань физического выживания, стремятся до­биться большего социального преуспевания относительно ок­ружающих и рассматривают самое минимальное превосходст­во в доступе к ценностям как предмет самоутверждения.

Особенно ярко это показано в выдающемся историческом свидетельстве очевидца — «Записках блокадного человека» и «Дневниках» Лидии Гинзбург [10]. Как только блокадники отходили от черты скорой и неминуемой голодной смерти, мизерные отличия в обеспечении со стороны государства становились для них символом их социального статуса, цен­ностью более важной, чем материальные ценности.

Лидия Гинзбург так описывает поведение своих персона­жей: «Художница не пришла в себя от истощения. Для нее кар­точки еще не стали вопросом престижа; они все еще вопрос сытости». Тем не менее «...уже появилась маскировка и пере­ключение физиологических ценностей в социальные (качест­во снабжения как признак социального признания)». Другая, более удачливая, собеседница автора, «оправляясь от дистро­фии, уже понемногу толстеет. И для нее в этом деле мораль­ная сторона (социальное признание) важнее физической». Такие исторические примеры опровергают распростра­ненное мнение о том, что мотив социального самоутвержде­ния работает только тогда, когда удовлетворены все насущ­ные материальные потребности.

Борьба за каждую позицию в иерархии происходит как в самом низу социальной лестницы, так и на самом ее верху. Нигде нет такой жесткой конкуренции за социальные пози­ции, как при дворах королей, в командах президентов; среди зеков, в шайках нищих и воров.

Обладая практически неограниченным доступом к пер­вичным ценностям, индивиды делают предметом конкурен­ции символические атрибуты, будь то аристократические ти­тулы или места в рейтингах миллиардеров.

Основной социальный инстинкт определяет поведение и лидеров общества, находящихся на самой вершине соци-альной иерархии. Часто бывает так, что лидер страны, имею­щий сильные социальные амбиции, начинает захватниче­ские войны или выступает инициатором реформ. В первом случае (Александр Македонский, Наполеон и др.) он надеет­ся за счет присоединения порабощенных народов увеличить высоту той социальной пирамиды, на верху которой находит­ся. Во втором — лидер стремится увеличить значение одного из факторов своего социального статуса. Характерным при­мером второго варианта мотивации является поведение Ми­хаила Горбачева, чувствовавшего низкий престиж власти, по­лученной в наследство от непопулярной геронтократии. Представляется, что именно социальные амбиции, стремле­ние занять максимально возможные позиции в иерархии престижа в советском обществе, а не мифическая угроза по­ражения в войне с Западом толкнули его на реформы.