Никология

Эстетический показатель экономии творческих усилий — это фор­мальный критерий красоты. Он характеризуется минимальными число­выми, символическими значениями или физическими движениями. Не может быть лишних движений в совершенном танце, игре талантливого актера, лишних цветовых пятен в картине хорошего живописца, да и вообще в любом виде творчества. Такова закономерность, вытекающая из потребности человека в экономии мысли, чувств, движений. Француз­ский искусствовед и поэт Поль Валери отмечал, что танец — это искусство человеческих движений, которыми «управляет закон экономии сил... Нельзя представить себе законченное внешнее действие, не подумав о некотором минимуме сил, необходимом для его выполнения... Танец порождает целую область пластики. Наслаждение самих танцующих заставляет наслаждаться зрелищем танца. Те элементы, на которые мож­но расчленить и из которых можно вновь составить фигуры танца, или движения... создают орнамент во времени, подобно тому, как повторения элементов рисунка в пространстве или их симметричное расположение создают орнамент в пространстве» [7].

Выражение А.П. Чехова: «Краткость - сестра таланта» имеет глубо­кий николого-эстетический смысл.

Творчество великого писателя отличается простотой и экономией литературного материала. А. Эйнштейн писал: «Я не люблю подходить с мерной линейкой к таким тонким материям, как гений. Шоу, несом­ненно, является одной из величайших фигур в мире и как писатель, и

258

как человек... Его пьесы напоминают мне произведения Моцарта. В прозе Шоу нет ни одного лишнего слова, так же как в музыке Моцарта нет ни одной лишней ноты. То, что один делал в сфере мелодий, другой делает в области языка: безупречно, почти с нечеловеческой точностью передает свое искусство и свою душу» [135].

Минимизация красоты мысли, движений, жестов, слов лежит в осно­ве актерского мастерства, музыкального творчества (внутренняя музыка, мелодия) и других исполнительских искусств. Молодой французский художник А. Андре однажды заметил, что существуют очень хорошие картины с пустыми частями, особенно у художников начального периода итальянского Возрождения. Его учитель О. Ренуар возразил, что «прини­маемое А. Андре за пустоту «было в действительности таким же живым, как и те части картины, внешне наполненные действием. Молчание в музыке (внутренняя музыкальная мелодия. — Авт.) может быть столь же громким, как избитые звуки десяти военных оркестров» [70]. Этот совет успешно использовал в своем творчестве его сын кинорежиссер Ж. Ренуар в работе с актерами. Жан Габен, пишет он в своих воспоми­наниях, «достигал вершин выразительности, когда ему не приходилось повышать голос. Актер громадного масштаба, он добивался величайших эффектов самыми простыми способами. Специально для него я при­думал в фильме сцены, которые можно было сыграть шепотом*. Мы не сомневались, что подобный стиль игры завоюет мир и появится легион шепчущих актеров... Габен легким подрагиванием своего невозмутимого лица способен передать самые бурные чувства» [71] .