|
Таким образом, традиционный комплекс тихости раздваивается. В дискурсе о белорусском самосознании, о нации и т.д. (особенно у сторонников литвинской версии этничности, о которой далее) тихость признается не просто непродуктивной, а резко отрицательной моделью поведения. Белорус больше не хочет быть тихим. Но в быту тихость – подспудно, нередко против желания людей – сохраняется: впитанная "с молоком матери" культурная модель поведения оказывается более долговечной, нежели осознанный принцип. Белорусская хитрость. Вспомним, что для белоруса-крестьянина хитрость (чаще всего в форме "недопонимающе-недослышащего" поведения) была не просто тактикой выживания, но и возможностью уберечь свое "Я". Как современный белорус относится к хитрости? С одной стороны, сохранились и прежние воззрения: "Яна [хитрость] не калькуляваная, не мэта-рацыянальная... падаецца што ён [белорус. – Курсив мой. Ю.Ч.] – істота вельмі рэфлексіўная, калі застаецца сам-насам; а вось з іншымі ён пераўтвараецца у нейкага прасцяка" (блоггер kolik8) [34]. Вспомним, что именно эта адаптивная модель хитрости-"прибеднения" распространена в традиционном менталитете. Однако ныне она все чаще понимается как унизительная и для человека, и для культуры в целом: "Надоела уже эта привычка прибедняться, извиняться – да, вот мы такие, неказистые, что с нас взять, вместо того чтобы работать, развиваться... Тем более что ОГРОМНОЕ количество адекватных белорусов имеют и желание работать, преображать свою действительность, имеют самоуважение, интеллект, культуру, образование. Но им постоянно приходится краснеть за тех, кто еще живет в откровенно рабском состоянии и выдает себя за весь белорусский народ… Привычка прибедняться, извиняться, анекдотиками баловаться про "так вот и живем" – это ведь хорошо знакомый совковый менталитет. Кто-то отбросил его и вырос, кто-то с ним остался" [15]. "Совковый" ли? Разумеется. Настолько, насколько "совковый" менталитет производен от крестьянского – и усугублен жизнью в темные времена войн, коллективизации и репрессий. Впрочем, и правомерность крестьянского менталитета ставится пользователями байнета под большой вопрос… Горожане? Селяне? Комплекс качеств, который можно определить как "сельский менталитет", сегодня также вызывает множество сомнений и нареканий. И это при том, что белорусский менталитет – не только в XIX в., но и в середине ХХ в., не только для крестьянина, но и для интеллигента – во многом строился именно на "идее села". Вспомним: даже в 40-х гг. ХХ в. – и с позиций более нравственной жизни, и с позиций "правильности труда" – белорус-интеллигент предпочитал деревню городу. (Кстати, не только в 40-х и не только белорус: вспомним русских писателей-"деревенщиков" в 70-х). Для героя предыдущего очерка – советского интеллигента – в "идее деревни" слились память о собственном крестьянском детстве, народнические взгляды белорусских писателей-предшественников (Я. Купала, Я. Колас, "нашаніўцы" и др.) и, наконец, запоздавшие романтические влияния – с их идеализацией народа, отождествляемого с крестьянством. Горожанин, "народный интеллигент" 40-х гг. ХХ в. даже испытывает своеобразный комплекс неполноценности перед людьми, трудящимися в поле, а не в кабинетах. — 261 —
|