|
Миростроительство. В общем плане миростроительство понимается как путь к победе. Потому главными миростроительными силами считаются красная армия ("наши") и партизаны. И те, и другие упоминаются в сугубо положительном, даже мифологизированно-положительном ключе: "В Москве праздничное настроение – сегодня 25 лет Красной Армии" (194); "Вообще, хозяевами действительными в Белоруссии являются партизаны" (133). Даже природные силы способствуют красной армии в ее походе: солнце радуется ее успехом, непогода строит заслоны на пути к врагу. Не правда ли, похоже на сказку? Потому что это и есть сказка, вернее, миф. Партизаны как истинные хозяева Беларуси – тоже вполне мифическая фигура: ведь речь идет о самом лютом периоде оккупации – о 1942 годе. В плане субкультуры – слоя общества, к которому относит себя автор писем – понимание миростроительства раздваивается. Что должен делать интеллигент для того, чтобы восстановить разрушенную войной реальность? В первую очередь, способствовать сплочению народа. В этом контесте примечательно большое количество упоминаний о выступлениях белорусских актеров, музыкантов, писателей перед фронтовиками, о собраниях и съездах, о лозунгах и листовках, о белорусском радио и т.д. Роль интеллигента несоизмеримо возрастает по сравнению с прошедшими годами. Он словно бы стоит "над аудиторией", формируя единое сообщество – белорусский народ – из разрозненных, разбросанных по всему СССР зрителей, слушателей, читателей. Обратим внимание на появление нового, неизвестного традиционной культуре принципа длинных социальных (социокультурных) связей. Он основан не на реальном знакомстве с соседями (тутэйшасць), а на четком знании о своей идентификации (я – белорус) и о том, что где-то, пусть в раздробленном войной виде, существует воображаемое сообщество белорусов, т.е. нация. Иногда в письмах принцип длинных социальных связей прилагается не только к сообществу белорусов, но и к некой, пусть и абстрактной величине – советским людям. Сделаю небольшое отступление. Часто возникает вопрос, почему белорусы в большинстве своем приняли советскую власть, а БССР стала "самой советской" из республик. Ответы на него, как правило, не даются: исследователи и публицисты ограничиваются ссылками на "памяркоўнасць", "абыякавасць" забитого крестьянского люда. Вряд ли это может служить исчерпывающим объяснением. Вероятно, некоторые постулаты революционной и ранней послереволюционной идеологии были приняты белорусами потому, что соответствовали картине мира и менталитету большинства. Так, предположительно идеал советского братства и взаимопомощи возник (а в годы войны и упрочился) на почве, "взрыхленной" крестьянской формой поддержки, которую люди испокон оказывали друг другу. Изначально такая взаимопомощь исходит из твердого знания: "грамада" (как и любой другой тип общины) может выжить только благодаря согласию ее членов. Отсюда следствие: надо помочь соседу, попавшему в тяжелые условия, чем только можно, ибо смерть каждого – угроза для существования общности. Эта архаическая установка неизбежно растворяется в городской жизни, но в крестьянском обществе является залогом его сохранения и самосохранения каждого его представителя. В те годы, о которых ведется речь, эта установка еще жива в памяти, более того, она стала еще более действенной: ведь война – ситуация, угрожающая всем, в ней все – в равно невыносимых условиях, и выстоять можно лишь помогая друг другу. В этом случае становится понятно, почему в годы войны "советское братство" вовсе не было только лишь газетным клише. — 211 —
|