|
Все концентрационные лагеря. ГУЛАГи и ады мы юнстр?ир ем и создаем сами, собственными р?ка?іи то есть ?ыами Впрочем, и рай — это вовсе ме го. что о*идагт на*. где- то • готовом »и де. Мы не должны становиться «духовными потребителями», ц0с таточно уже одной материальной потребительской Цивилизации Для того, чтобы рай стал реальностью, к этому мы также должны приложить наши умы и руки. «Мир, — писал выдающийся русский философ Николай Он?<Ь риевич Лосский, — есть система множества деятелей; каждый и3 них имеет свою особую творческую силу и действует самостоятельно, но, с другой стороны, они все отчасти единосущны и основные формальные принципы их деятельности, например принципы врс мени и пространства, тождественны. Поэтому свои действия они совершают в едином для всего мира времени и пространстве»[80]. Переживание игровой сути жизни ощущалось в работах многих мыслителей разных эпох. Не только на Востоке была распространена игровая идея жизни. На Западе (по крайней мере в области культуры) идею жизни как игры развивал Йохан Хёйзинга. «Человек является человеком постольку, поскольку обладает способностью по своей воле выступать и пребывать субъектом игры И действительно — “созданный по образу и подобию Божию”, на ключевой вопрос о своем имени он, бессознательно включаясь в сызмала навязанную ему игру, бесхитростно называет имя, которое он носит, не смея ответить на заданный вопрос всерьез, а именно: “азъ есмь сущий” Под личиною своего имени каждый из нас разыгрывает свою жизнь, в универсальной сущности игры стоящую в одном ряду с “маскарадными” танцами первобытных племен. “После изгнания из рая человек живет играя” (Лев Лосев). Объективно включающий всякую человеческую деятельность процесс игры отзывается субъективным ощущением вовлеченности в игру в каждом из нас. Сопутствующее ходу истории возникновение и исчезновение символов, культурных и религиозных границ, широта и изменчивость подхода к вещам — это не изменение правил игры в процессе игры. Это сама игра. По Хёйзинге, это и есть история, история умственной и психической эволюции. Это и есть само существование че ловека, определяемого им именно как человек играющий»[81]. Представление о деятельности шаманов как игровой подтвержда ет, к примеру, язык казахов, туркменов, киргизов и узбеков. Шаман ск0е камлание у этих народов обозначается словом «оюн» — игра, танец[82]. Не является ли это свидетельством глубинного, может быть подсознательного понимания шаманами принципа жизни как игры? Возможно, что этот принцип подсказали шаманам сами духи. Так, к примеру, у уйгуров лечебный ритуал включал в себя танцы для увеселения духов (с уйгурского «оюн» также переводится как — игРа> за6ава, развлечение). — 100 —
|