|
Почему психотерапевт здесь изначально ограничен анализом способов защиты? Значительная часть основной работы предполагает, что терапевт будет иметь дело с экстенсивными вариациями конкретных форм неадекватного поведения. Оттого что Роджер использовал свой основной способ защиты тотально, повторяющиеся вмешательства стали необходимы. Кроме того, дети с патологией характера не выносят экстенсивных реконструкций прошлого, которое изначально способствовало развитию потребности во всеобъемлющей защитной реакции. Можно допустить, что причиной интенсивности фаллической и эдипальной борьбы Роджера с «кастрирующим» отцом стала его скрытая потребность в зависимости и фемининные желания. Можно также предположить, что для Роджера и подобных ему детей переживания раннего детства могут быть более отягчены сильными страхами, чем для детей с неврозами, поскольку они прибегают к обширным защитным реакциям. Состояние интенсивного страха препятствует развитию когнитивного функционирования и росту способности к вербализации и символизации. Эти факторы могут еще более затруднить процесс реконструкции в случае патологии характера. Клинический материал: дальнейшая работа Работа с Роджером в течение первого года лечения включала не только идентификацию его потребности действовать так, чтобы отгородиться от аффектов беспомощности. У него также было много трудностей просто со сдерживанием накапливаемого гнева. Психотерапевт увидел уже знакомый паттерн: взрыв гнева, затем, казалось бы, не связанное с ним отвращение к себе. Например, однажды вся семья посетила сольный фортепианный концерт сестры Роджера, которая была вполне сложившимся музыкантом. Позже в ресторане, во время праздника, Роджер устроил невероятную сцену, демонстративно разоравшись из-за незначительной просьбы отца. Он закончил, выкрикнув: «Ненавижу семьи», — и семья Л. была вынуждена поспешно покинуть ресторан. Когда психотерапевт обсуждал это событие с Роджером (доктор получал от родителей «обзор новостей за неделю»), Роджер сконцентрировал внимание на отвратительном поведении отца. Однако когда психотерапевт попытался произвести реконструкцию его чувств в тот вечер: как же сильно он, должно быть, ненавидел свою сестру, каково было его желание, чтобы она сделала ошибку во время выступления и провалилась, и как хорошо он себя почувствовал, когда наконец испортил ей день и выплеснул наружу все гневные чувства, появилась характерная улыбка удовольствия. Психотерапевт предсказал, что позже у него будет сильное ощущение своей вины. Роджер немедленно ответил, рассказав о сне, который он недавно видел, сне о собаке, когда-то жившей у них в семье. В этом сне собака «писала и какала» по всему дому, и отец, взявшись за ошейник, отвел ее в Общество защиты животных. Было ясно, что Роджер чувствовал себя, как неисправимая собака, которую выбросят из семьи и убьют. Ежедневный гнев по отношению к сплоченной семье, его сильное удовольствие от причиненного огорчения, сильные ощущения собственного «аутсайдерства» стали привычными темами. — 119 —
|