|
Дорога до Индии заняла у нас два года, но в конце концов мы добрались туда. И остались там на три года, а потом вернулись на Запад. В горах северной Индии я встретил тибетских йогов и лам, очень интересных людей. Я нашел прибежище в буддизме, потом дал обет бодхисатвы и тантрический обет, начал учиться у них и стал проводить уединенные бдения, все время изучая буддийские тексты и практикуя буддийскую тантру. Когда я не мог больше оставаться в Индии (в связи с истекшей визой), я отправился в Непал. Там я работал полтора года, преподавал английский в американской школе, изучал медицину с аюроведическими врачами, практикуя свой садханас и изучая тантрические церковные танцы с Ньюаринским священнослужителем. Мне понравился Катманду, священный, полный волшебства город, именно такой, каким, на мой взгляд, и должен быть город. Для меня, как психотерапевта, этот опыт был бесценен, хотя вы и не найдете его в программах обучения. Некоторые впечатления были такими сильными и интенсивными, что мне трудно облечь их в слова, но тем не менее они формируют мое знание души и человеческого существования. В конце путешествия, размышляя об опасных для жизни ситуациях, я пытался сосчитать их. Я думаю, было 22 ситуации, когда смерть стояла очень близко. Я находился буквально на волосок от смерти. Это меняет отношение к жизни и ее ценностям. Опыт столкновения с иными культурами, с совершенно другими ценностями и системами мировоззрений... и при этом с ними нужно было взаимодействовать — очень ценный опыт для терапевта. Он убеждает в неограниченности возможностей человеческой души. К счастью, Фэй была бесстрашна — физически бесстрашна. Она боялась разных вещей на духовном уровне. Но физически могла пройти через любую ситуацию не моргнув глазом, независимо от того, что ей предстояло. С ней было приятно путешествовать. Она меня научила многому, я действительно очень благодарен ей. Преодолев начальный скептицизм, Фэй стала серьезно практиковать тибетскую буддийскую медитацию. Через пять лет Запад стал очень далеким от нашего сознания, и когда пришла телеграмма о том, что у матери Фэй опухоль мозга и она лежит в больнице, готовясь к операции, мы поняли: есть силы, которые не контролируются нами. Мы должны были бросить наши занятия в Индии и вернуться в Уэльс. Я был погружен в медитативное уединение, которое поклялся не нарушать под страхом смерти. Я пообещал учителю, что не нарушу уединение, даже если произойдет землетрясение, война или если кто-то умрет. Фэй первой, на месяц раньше, уехала на Запад. Поездка по стране в “лендровере” очень отличается от полета на самолете, даже если и занимает 17 часов — вроде бы немалый срок. Ничего общего с медленным передвижением, деревня за деревней... (смеется.) 17 часов — это нечто, что совершенно взрывает рассудок, полностью уничтожает традиционную идею паломничества, которая заключается в путешествии самом по себе и в том, что встречаешь по пути — препятствия, болезни, сомнения и опасности. Я плакал, глядя сверху на красоту Земли, сидя так высоко, преодолевая 300 миль в час, может быть, на высоте 17000 футов. Рассвет над Пакистаном и длинные, красные лучи, тянущиеся на сотни миль вдоль старой морщинистой земли долины Инда, длинные тени над ущельем Хибер в Афганистане. Можно было видеть все это очень ясно, пролетая над местами, где “лендровер” пробирался медленно, еле-еле. Крошечной ниткой вилась дорога в персидской пустыне. Видя так называемую “колыбель цивилизации”, места, где были Ур и Урук, теперь превратившиеся в красную пыль, разрушенные стены: старые цивилизации, заросшие травой... (Пауза.) — 343 —
|