Досье на человека

ИЗВЕСТИЕ

— Герман?

— Я слушаю.

— Матвей говорит.

— Приветствую тебя, дружище. Как твои творческие успехи? Совершенствуешь свой стих?

— Совершенствую, куда же без этого? Но я вовсе не о поэзии с тобой хочу поговорить.

— Тогда о чем же, Матвей? Разве существует что-либо более достойное поэзии?

— Думаю, что нет, но иногда возникает необходимость говорить о вещах менее достойных.

— Тогда это должна быть очень сильная необходимость.

— Ты угадал. Мы завтра собираемся у Николая Павловича.

— Я в курсе.

— Но знаешь, зачем?

— Зачем?

— Помнишь того клиента, который приходил к нам в после­дний раз?

— Помню. Мэтр им заинтересовался. Лукин, кажется, его фамилия?

— Да, Лукин.

— Ну и что?

— Дело в том, что этот Лукин умер.

Что-то тревожное выскочило из телефонной трубки и пробежало по лицу Германа.

— И как это произошло?

— А в том то и дело, что почти ничего не произошло. Тело на­шли прямо возле его подъезда и единственной особенностью было то, что из ладони его торчала странная булавка.

— Булавка? — Герман ощутил мягкий толчок внутри живота. — А что за булавка?

— Булавка, правда, несколько необычная, то ли антикварная, то ли... ну в общем не поймешь, какая, на скрипку в миниатюре похожа.

Герман почувствовал слабость, и ему показалось, что в трубке зазвучали мелкие колокольчики, но впрочем, это длилось не больше секунды, после чего его спокойствие вновь вернулось к нему.

— Ну а предполагаемая причина смерти какая? — ровным то­ном спросил он. — И вообще, откуда тебе это известно?

— В его бумажнике оказалась визитка Николая Павловича, больше никаких документов нет. Соседей тоже не было поблизо­сти. Поэтому сразу позвонили ему. Вот и все. Что касается при­чины смерти, то врачи ничего сказать не могут. Интересно то, что с одной стороны, еще не наступило трупное окоченение, хотя происшествие случилось вчера, с другой — смерть налицо и ни­чего тут не попишешь.

— Однако интересно. Вначале он убивает свою возлюбленную, затем погибает сам. Ты не находишь, что предопределенность конца в его судьбе обозначена слишком явно?

— В том то и дело, что не слишком. Его подруга жива.

— Но ведь он же ее задушил.

— Видать, не совсем. Во всяком случае она дышит, передвигает­ся и разговаривает, и завтра принесет кое-какие бумаги покойного.

— Ну что ж, разберемся. В конце концов, умер наш пациент, ко­торый пока не перестает быть таковым, даже уйдя из жизни.

— Как тебя понимать?

— Иногда смерть человека может объяснить всю его жизнь. А это важно не только для патологоанатомов.