Досье на человека

— Готов согласиться.

— Ладно, Матвей, пока.

— До завтра.

ПРОНИКНОВЕНИЕ

Герман задумчиво положил телефонную трубку и несколько раз прошелся по комнате. После посещения дачи Даниила он по друго­му стал ощущать мир. Не то, чтобы в его сознании произошел взрыв или какие-нибудь глобальные и революционные преобразования, но восприятие и личностное реагирование стали иными. Появилось некое внутренее, глубинное спокойствие, которое позволяло без из­лишних эмоциональных всплесков и более тесно приближаться к сути вещей. Если раньше в своей работе он опирался на полученные знания и логику, то сейчас больше полагался на чутье и способность к интуитивному проникновению в скрытый мир человека, его ха­рактер, душу, судьбу. Таким образом, его психотерапевтическая дея­тельность теперь больше использовала целостное видение пациен­та, нежели рационалистическое расчленение на отдельные акты и реакции, что ничуть не противоречит его ориентированности на пси­хоаналитический процесс. Ведь самый лучший аналитик — это ин­туитивист. «Анализ же без интуиции — удел ученика», —теперь он полностью осознавал смысл этих слов, сказанных некогда Никола­ем Павловичем.

Известие о смерти Лукина и сопутствующей ей булавочке уже через несколько минут он воспринял как нечто неизбежное и зако­номерное, хотя и не смог объяснить себе, в чем тут неизбежность и закономерность. Тем не менее он уже чувствовал этого человека, видел его и понимал, что тот нес в себе знак, который четко предоп­ределял все то, что и должно было случиться. Безусловно, каждый человек имеет этот знак, все дело в том, что его нужно суметь разли­чить, и недавно Герман ощутил в себе эту способность, которая так или иначе или развивается, или усиливается у тех, кто занимается психоанализом. В среде психоаналитиков она именуется психичес­ким ясновидением.

ПО ДУРОСТИ, КОНЕЧНО

В салоне Николая Павловича собрались его обычные посетите­ли — Матвей, Рита, Герман. И пока ждали Лизу, которая вскоре долж­на появиться, мэтр готовил свой ни с чем не сравнимый кофе, чей черно-коричневый запах утонченным восточным изыском плавно плыл из кухни в гостиную, делая пространство плотным и ароматным.

Но вот на очередной волне душистого прилива из недр прихожей безымянным поплавком вынырнул робкий звонок.

Лиза вошла, тонкая и бледная, с зияющими провалами зрачков, уводящих в неизведанные заросли извилин, поселившихся внутри этой миниатюрной головки, украшенной колечками закрученных волос.