Досье на человека

В эту минуту Танечка недоуменно посмотрела на меня. Не­ужели я произнес свои мысли вслух? Или чутьем врожденной про­ститутки она уловила смуту и грязь в моей похабной душонке? Внезапно она стала мне не то чтобы противна, а просто скучна. Но с другой стороны я ощущал себя таким беспомощным, что присутствие любого живого существа, которое могло бы мне по­сочувствовать, давало некоторое облегчение и даже некоторую надежду. В такие минуты отчаяния действительно начинает ка­заться, что другой человек, который хорошо к тебе относится, ка­ким бы он глупым ни был, мудрее тебя. А может быть, это и дей­ствительно так? Ведь страдающий человек в своей беспомощно­сти становится ребенком, осознает он это сам или нет. А един­ственным утешением для младенца, его единственной защитой становится материнская любовь — единственная сила, способная перекрыть силу страха. И если в минуту печали или тревоги, стра­ха или скорби оказывается рядом человек, которому можно по­плакаться или пожаловаться, или просто спросить «как быть?», то невольно этот человек воспринимается как мать. От него веет утешением и к нему проникаешься доверием.

И начиная испытывать определенные чувства по отношению к Танечке, я подумал, а не рассказать ли ей обо всем происшедшем?

Мне показалось, что если я ей откроюсь, исповедуюсь, то я влюб­люсь в нее. Но что я буду делать со своей влюбленностью? Прихо­дить по ночам и трахаться под дверью, запивая все это водкой с шо­коладными батончиками, а в светлых промежутках водить ее по те­атрам да выставкам и с умным видом вписывать про Стриндберга с Шопенгауэром? «А внутри, под сапогами, колготки у нее небось рваные», — пронеслась у меня невесть откуда взявшаяся мысль. Тьфу ты. При чем здесь рваные колготки, когда речь идет о любви и смер­ти? И неотвратимое будущее идет на меня.

Я вновь превратился в невзрачную крохотную чаинку, и кто-то неведомый насмешливо поигрывает ложечкой в стакане. И мне ста­новится ясно, что ночная моя красавица ничем не сможет мне по­мочь. Правда, и ущербно убогие способны временами творить чу­деса, но в моем случае нужно не чудо, а удачная комбинация дей­ствий, с помощью которых я сумел бы выпутаться из этой дрянной истории. Необходимо положиться на чью-то сильную волю и мудрый разум. Слава Богу, такой человек есть. И только бы он был сей­час на месте! Срочно звоню ему. Но что я скажу: «Николай Павло­вич, я задушил свою сожительницу, посоветуйте, что делать»? И все-таки... У него есть связи, есть опыт, и не может же он в беде оста­вить своего, пусть непостоянного, но клиента. Прилив надежды на­полнил мою депрессивную грудь, отчего в предвкушении предстоя­щей активности бедненькое интеллигентное сердчишко забилось не­сколько чаще. И одновременно, словно прочтя мои мысли, похотли­вая Танюша вздрогнула, сбросив девичью оцепенелость, и торс ее победоносно взмыл.