Досье на человека

— Мадам, закурить у вас не будет?

Она сверху вниз окатила меня водянисто-серыми своими очами и, вынув сигарету изо рта, передала ее мне. Я вцепился зубами в слюнявый фильтр и глубоко затянулся. Голос вернулся ко мне, и те­перь я мог членораздельно что-то сказать. Это что-то не поражало оригинальностью, но зато это уже было кое-что. Чуть успокоившись, я сказал:

— Ночная прогулка, мадам?

— Водочки хочешь? — отозвалась она.

— Непрочь.

— Пошли.

Мы молча двинулись в сторону сгущающихся домов. Примерно через каждые три шага ее заносило в мою сторону, и при этом в штанах у меня вздрагивало. Завернув в тесный и вонючий дворик, мы наконец вошли в тускло освещаемый подъезд, тяжелое и сырое тепло которого сразу навалилось на меня.

Мы поднялись по трухлявой лестнице на последний, третий этаж, и она подошла к батарее, из-за которой и достала наполовину напол­ненную бутылку «Столичной» и стакан с помутневшими стенками. Порывшись в сумочке, мадам извлекла сверток, в котором оказался шоколадный батончик и несколько кружков печенья.

— Давай присядем, — сипло сказала она и тяжело навалилась крепким задом на жалобно пискнувшую ступеньку. Я присел рядом, касаясь ее ляжки, и вожделенно взглотнул.

Безмолвно, словно совершая ритуальное таинство, мы по очере­ди выпили и по кусочку отломили от шоколадки. Внутри у меня по­теплело, и я начал ощущать, как медленно перемещаюсь из зоны ада в зону рая.

— Тебя как зовут? — забывая об убийстве, с тихой радостью спро­сил я свою ночную спутницу.

— Таня, — коротко икнув, ответила она.

— А ты здесь живешь, Танечка?

— Да, вон моя дверь, — Танечка ткнула рукой в направлении коричневой облупленной двери.

— А почему же мы не пройдем в твои покои?

— Сейчас нельзя.

— Почему же?

— Потому что сейчас у меня там ребенок и муж.

— А почему же ты не дома?

— Я всегда выхожу в это время прогуляться.

— И водочки попить на лестничной клетке?

— А в этом есть своя особая прелесть. Свой шарм, что ли, — задумчиво сказала она, и ее голос мягко ткнулся в занывший низ моего живота.

— И когда же ты возвращаешься домой?

— По-разному. Как когда.

— Бывает, что и под утро?

— Стараюсь до того, как муж проснется.

— А все-таки чем же ты занимаешься во время своих прогулок?

— Воздухом дышу.

— И легко дышится?

Она развернулась ко мне и взглядом уперлась в мою переносицу:

— Послушай, а ты всегда такой дотошный? А ты сам-то что де­лаешь в это время на улице?

— Все, Танечка, извини, не буду таким дотошным. Давай лучше еще водочки выпьем. А?

— Давай, наливай.