Досье на человека

— Но ведь наше сознание — тоже миф? — просочился в моно­лог Герман. — А еще больший миф — наше Бессознательное, так?

— Так, — снисходительно кивнул Голобородько, — и функция поэзии ориентирована прежде всего на работу с подсознанием. Язы­ком подсознания она другому подсознанию передает некий смысл.

Возьмите любое священное писание: оно насквозь символично и зашифрование. Его нельзя прочесть рационально. И тем не менее люди понимают их сакральные глубины, но не разумом, нет. Веро­ятно, в каждом из нас есть что-то, что существует в нас, но нам не принадлежит. Это что-то и постигает те вещи, которые разуму недо­ступны.

— Ваше что-то Фрейд в свое время назвал Бессознательным, — сказала потягиваясь Рита.

— Мы знаем, как он это назвал, но не знаем, как он представлял его себе, — ответил Матвей. Герман тонко улыбнулся, и Николай Павлович, перехватив его улыбку, предложил:

— Друзья мои, я бы хотел вас познакомить с одной весьма забав­ной историей — ситуация на мой взгляд несколько необычная и вы­ходит за клинические рамки. Признаться, в моей практике, это пер­вый случай, и он столь же интересен, сколь и загадочен. Представь­те себе, что некто убивает свою любовницу, в состоянии помрачен­ного сознания покидает дом и только через несколько кварталов приходит в себя. Некоторое время спустя он возвращается и обнару­живает, что труп исчез. Ну-с, что вы скажете?

— В состоянии аффекта эпилептоид убивает свою жертву и, впав в амбулаторный автоматизм, он продолжает действовать как сомнам­була. Однако, вскоре приступ заканчивается, а происшедшее, как и положено, амнезируется, — сказала Рита.

— Все вроде бы так. А исчезновение покойной? — спросил Николай Павлович, медленно потирая ладони. — Что вы думаете об этом?

— Смотря каким способом было произведено покушение.

— Он пытался ее задушить, Герман.

— Значит, попытка до конца не удалась. Она потеряла созна­ние, а пока наш герой пустился в бега, его возлюбленная очнулась и, не искушая дальнейшей судьбы, дала деру. Вероятно, к нему сей­час направляется милиция, а быть может, уже и беседует с ним. Но причем здесь мы, Николай Павлович? — удивился Герман. — Ему назначут стандартную судебно-психиатрическую экспертизу и мило препроводят в диспансер, где и поставят на спецучет.

— Это мы и проверим, — задумчиво произнес Николай Павло­вич. — Я предложил ему явиться ко мне завтра. Я думаю, до завт­ра, а вернее, уже до сегодняшнего вечера, что-то должно разъяс­ниться и разрешиться. Кстати, я знаком с ним два года, он перио­дически со мной консультируется и никакой психопатологии у него не было за исключением некоторых невротических проявлений. Но да кто сейчас из нас грешных, без этих проявлений? Я полагаю, нам все-таки следует рассмотреть это дело, потому что правосу­дию здесь нечего делать. Мы составим досье на этого человека и проанализируем все происшедшее с ним. Но смысл нашей работы этим не ограничится. Занимаясь частным случаем, мы попытаем­ся отыскать закономерность развития людей и выявим их. Мы со­ставим досье не на конкретно отдельного среднестатистического человечка, понимаете? Мы составим Досье на Человека. Того са­мого, который звучит гордо.