|
проявления этой тенденции. Это понятно, ибо интересы школы смыкаются здесь с персональным нарциссизмом терапевта. Противопоставление жанров клинической психиатрической истории болезни психотерапевтическому случаю вполне закономерно. Оно связано с коренным различием самосознания клинических психиатров и психотерапевтов. Это нашло свое отражение в двух научно-мировоззренческих парадигмах, сложившихся к началу нынешнего столетия, а именно клинической и психотерапевтической. Клинический психиатр формировался в специфических условиях закрытого учреждения, где задачи врача в основном сводились к тому, чтобы “изолировать и наблюдать” (М. Фуко, 1998). Клинический психиатр не стремился к терапевтическому успеху в той же степени, как его коллега, занятый частной практикой вне стен психиатрической клиники. Терапевтический нигилизм, который, в частности, приписывали создателю клинической психиатрической парадигмы Э. Крепелину, был неизбежным порождением существования исследователя в среде Anstalt-Psychiatrie (психиатрии закрытых лечебных учреждений). В противоположность ему психотерапевт (изначально — психоаналитик), как уже сказано, формировался как исследователь в ситуации частной практики, где терапевтический успех неизбежно был залогом выживания. Ясно, что именно такая ситуация требовала создания соответствующего языка, языка, в котором клиническая реальность была бы представлена как некое поле препятствий, которое необходимо преодолеть. Так что, как было уже сказано выше, клиническая реальность должна была неизбежно быть переписана с языка, в котором доминируют жалобы, симптомы и синдромы, на язык желаний, конфликтов, препятствий, где будет место инстанциям и границам, купидо и обстанциям и т. д. Такой язык создает условия для последующего описания совершения психотерапевтических действий. Основное различие между клиническим психиатром и психотерапевтом носит в первую очередь семиотический характер. Симптом как знак для клинического психиатра — это знак-индекс. Иначе говоря, речь идет об определенном признаке, который может совпадать или нет с описанием симптома в уже существующей классификации. Если его в этой классификационной схеме нет, то его описывают и там размещают. Для психотерапевта симптом — это знак-символ, подлежащий расшифровке. Здесь не так важны феноменологические подробности, сколько возможность выявить реальность, скрывающуюся за внешней картиной симптома. Такой подход предполагал, что симптом сам по себе значим вне включенности в клинические классификации, а кроме того, с тем, что стоит за симптомом, можно что-то сделать, исходя из его собственной структуры. Безусловно такой подход был порожден идеологией терапевтического оптимизма, необходимым условием работы в ситуации частной практики. — 257 —
|