|
сознания в гипнозе не может не иметь отношения к “головокружению”. Сюда можно также отнести какие-нибудь экзотические экстатические терапевтические практики, вроде тех, к примеру, что проводятся терапевтами, рядящимися под шаманов, с плясками, с завываниями, знаете ли, с бубнами, под психоделическую музыку. В общем, те, кто видел, представляют себе, о чем речь. Вовсе не обязательно школьные терапии подражают только одному какому-то типу игровой практики. Сочетания агона и мимикрии так или иначе присутствуют в любой терапии, уж не говоря о сочетании с иллинксом всего, чего угодно. Это и понятно. Не вызывает сомнения возможность построения какой-нибудь многоуровневой структурной теории терапевтической игры, выделив, к примеру, такие уровни, как, скажем: 1) нормативно-технический, состоящий из правил, то есть системы предписаний и запретов; 2) нормативно-сценарный, приблизительно описывающий развитие событий в некоем идеальном варианте; 3) спонтанно-ситуационный, связанный с непредсказуемой частью процесса; 4) ролевой, касающийся позиций каждого из участников игры; 5) и, к примеру, хроно-топологический, определяющий пространственно-временные закономерности игрового процесса. Не только ограничение пространства является задачей психотерапевтической акции. Приходится организовывать этот процесс и во времени. Разумеется, очень тягостно сознавать, но никакая терапия не может длиться бессрочно, она всегда имеет начало и конец. Кроме того, в структуре акции следует выделить два плана терапевтического проекта. Первое — это непосредственно процедурный план, связанный с тем, что мы должны сделать в рамках одной или нескольких психотерапевтических процедур. Второе — это перспективный план, а именно некая цель, которую мы преследуем в объеме целого терапевтического процесса, нечто такое, что ориентировано на весь жизненный путь пациента. Например, в юнговской аналитической психологии к действию процедурного плана относится амплификация (“расширение и углубление картины сновидения посредством направленных ассоциаций с параллелями из символической и духовной истории человечества — мифология, мистика, фольклор, религия, этнология, искусство и т. д.), благодаря чему смысл сновидения становится открытым для интерпретации (C. G. Jung, 1982, s. 408). Перспективный же план здесь соответствует процессу индивидуации, то есть обретению пациентом своей собственной самости посредством конфронтации с архетипами (ibid., s. 412). В трансактном анализе Эрика Берна: процедурный план — это анализ трансакций, то есть того, как в той или иной стереотипной жизненной ситуации, которую он обозначает термином “игра”, задействованы состояния “Я” участников этой “игры”. В свою очередь анализ жизненного сценария — это план перспективный (Э. Берн, 1992). — 181 —
|