|
Года через два психопатоподобное поведение стало проявляться и в отношении соседей по общежитию. Объясняла это тем, что другие студентки завидуют ее большому успеху у молодых людей и упрекают ее в том, что она «лежала в сумасшедшем доме», но и она «в долгу не остается». Ввиду непрекращающихся конфликтов больную в общежитии поселили не со студентками, а с сотрудниками института; в этот период очень злобно относилась и к врачам, контактировала с ними крайне формально, к прошлым болезненным переживаниям относилась без всякой критики. Считала, что ей не следовало ложиться в больницу, так как теперь «это только дает повод для сплетен» и портит ее отношения с молодыми людьми. Занималась мало, но училась в основном на четверки и пятерки. Помимо матери и студентов, ни с кем не конфликтовала, с преподавателями и сотрудниками деканата была корректна и сдержанна. После окончания института (в 1959 г.) приступила к работе по специальности. С работой успешно справлялась, внесла даже какое-то рационализаторское предложение. Жила в общежитии, никак не могла наладить свой быт, нерегулярно питалась, не ладила с соседками по комнате. Состояние заметно ухудшилось осенью 1960 г.: нарастали слабость и сонливость, с работой справлялась хуже, самовольно уходила из цеха, а вскоре поссорилась с рабочей, назвала ее дурой, бросила в нее помидор и вцепилась в волосы. Была вызвана милиция, больную обвинили в хулиганстве. Уволилась с работы и в ноябре 1960 г. приехала к матери. Там вскоре «поняла», что ее бывший начальник с помощниками «облучают ее по ночам». Однажды ночью «видела этого начальника, как живого, внутри головы», уверяла, что это было «не во сне, а наяву». «Поняла» также, что подготовка к этому «радиоактивному облучению» проводилась еще по месту работы, где ей под видом прививки против оспы сделали «какой-то укол, который изменил весь организм и еще подействовал на яичники». Стала очень злобной по отношению к родным, нецензурно бранила мать, таскала ее за волосы. Двоюродным братьям говорила, что они «сыщики», «доносчики в милицию». Периоды ярости сменялись отчаянием, когда больная падала на колени, внезапно начинала молиться, умоляла мать спасти ее. Не спала по ночам, плохо ела. Мать повезла больную в Москву. В поезде наступило резкое обострение. Больная куда-то рвалась, кричала: «Вон вижу лучи из окна!» Вставала на колени, просила у всех прощения. Была 28. XII.1960 г. стационирована в психиатрическую больницу, где пробыла до 22 апреля 1961 г. При поступлении: напряжена, недоступна, на вопросы не отвечает, отворачивается к стене, закрывается с головой одеялом. При попытке ее обследовать дает агрессивную реакцию, старается ударить врача. Затем, в процессе аминазинотерапии, стала несколько мягче, рассказала, что испытывает влияние лучевой энергии. Убеждена, что это на нее действует ее бывший начальник. «Облучение», по мнению больной, вызвало большие изменения в организме и «особенно повлияло на яичники». Поэтому больная постоянно ощупывает свое лицо, чтобы проверить, не растет ли у нее борода. Убеждена, что «к облучению» ее подготовили специальным уколом, который сделали под видом оспенной прививки. Одного из врачей принимала за человека, специально подосланного с места работы, чтобы следить за ней. — 121 —
|