Щелкнул замок. Платонов еще несколько секунд слушал, как стучат по ступенькам её каблучки. Вернулся в комнату с той же виноватой улыбкой, развел руками:
Душевная боль, которая терзала Соню с утра, теперь только усилилась. И чего не хотелось больше всего, так это углубляться в эту боль, пытаться что-то понять, анализировать, сопоставлять, вспоминать... Соня направлялась к ближайшему ночному клубу. Бокал виски – вот лучшее лекарство сейчас. Она ведь всегда лечилась от душевных невзгод при помощи выпивки и ласк случайного партнёра, - подцепить какого-нибудь красавчика в клубе было проще простого... 24. «А именно, на горе Табор, на основе извращенного учения, распространяемого моравским пресвитером Мартином Локвисом, свыше 400 человек было заражено было пикартской ересью. Они упорно утверждают, что в святых дарах, освящаемых на алтаре, не содержится истинного тела Христова и Его крови, но имеется только хлеб и вино, являющиеся лишь знамением тела и крови, когда их принимают... И если они видели, как кто-то идёт причащаться святых тайн евхаристии, они говорили, насмехаясь: “Вы всё еще не оставили этого пустого развлечения?”... Из-за этой вышеупомянутой ереси братья, пребывавшие на горе Табор, разделились на две части: на пикартскую и таборитскую. При этом более верная часть таборитов выгнала свыше 200 человек, зараженных пикартской ересью с горы Табор». Лаврентий из Бржезовой «Гуситская хроника»
Восьмого мая 1421 года ночью Мартин возвратился в Табор. В Моравии он был принят радушно, его слушали с почтением. Братья Бедржих и Фома из Визовиц собрали вокруг себя около двухсот людей и были бы рады, если бы пикарты присоединились к ним. Это внушало надежды на то, что пикартов можно еще спасти от гнева таборитского большинства и постепенно перевести в Моравию. Но только вот после встречи с Марией что-то случилось с Мартином. Он как будто сломался... а может быть, наоборот, исправился? Та несокрушимая сила, которая вела его последние годы, неожиданно стала мягкой, гибкой и даже послушной – теперь не она вела его, а он мог управлять ею. И он понял, что эта сила и есть он сам. Понял и улыбнулся, вспоминая слова Мейстера Экхарта «Будем молить Бога нас освободить и сделать пустыми от Бога»[29] - он ведь сам и был источником этой силы и, мало того, источником того намерения и миссии, которая направляла его. Вспомнилось, как в юности, в монастыре Братьев Общинной Жизни, он пережил себя Никем, точнее неким вневременным и внепространственным Небытием... И то, что он понял, когда плакал на груди у Марии: Слова, пустые слова, господствующие над миром... Какая же глупость происходит вокруг! Какая глупость происходила внутри него все эти годы! Но этого уже никому не объяснить. Никто даже из самых его верных друзей не сможет понять его. И отступать уже некуда. Остается делать то, что было начато. Вспомнились слова из Иоанна, обращённые Спасителем к Иуде: «что делаешь, делай скорее»[30]. Да, скорее бы уже развязка! Жизнь, проведённая в бессмысленных деяниях (в праведность которых он совсем недавно истово верил), итогом которых явилось такое простое понимание. Понимание, которое некому передать, которое бесполезно украшать высокопарным слогом проповеди... — 96 —
|