|
Вместо обещанного получаса, Вика управилась за час с лишним. Но ужин получился отменный: порезанное кубиками куриное филе, обжаренное с луком в сметане, тушеные овощи с тонко подобранным букетом приправ и салат из помидор, перцев и кусочков сыра. Все трое, к тому же, были голодны и с наслаждением набросились на Викино творение. Молодые люди нахваливали её кулинарный талант и произносили шутливые тосты за здравие безвременно покинувших группу праведников. Наконец все насытились, бутыль опустела, но в бокалах оставалось еще по глотку вина. Вика первой подняла свой бокал и произнесла:
- Сегодня Костя ты превзошел сам себя! Ты был великолепен! Настолько точно подобрал тему и так её подал! Я предлагаю выпить за твой талант!
- Присоединяюсь! – Витя хитро подмигнул.
Вика разрумянилась, глаза её блестели, от неё исходили флюиды влюблённости и желания. Столь сильные, что, казалось, она готова отдаться ему прямо сейчас, невзирая на присутствие Вити. Тот, в свою очередь, понимал, что происходит между влюблёнными, но он пришел к Косте с назревшим больным вопросом и был готов нарушить этим своим вопросом атмосферу флирта: в конце концов у них впереди вся ночь, а до закрытия метро есть еще пара часов.
- Я извиняюсь, что грубо прерываю непринуждённое течение вечера, - Сказал он с пафосом, - Но у меня есть сообщение, которое, возможно, покажется вам неожиданным. – Витя выдержал паузу. – Я решил завтра же забрать документы из Университета и затем уехать домой.
Немая сцена – минут пять. Это было не только неожиданно. Покидать друзей в трудную минуту... Как? Почему? Зачем?
- Объяснись. – Пробормотал, наконец, Костя.
- Я понимаю, что это прозвучало внезапно. Я знаю, что это тяжело для вас, особенно для тебя, Костя, в эти и так непростые дни. Но останься я здесь – я предал бы сам себя.
- Да почему же? – Вика была удивлена, шокирована и подавлена не меньше Кости.
- Рассказывать подробно – слишком долго, да и занудно. Костя знает мою историю. А давеча я говорил ему о том, что предчувствую некий перекресток в своей судьбе...
- Не помню про перекрёсток.
- Я тогда выразился по-другому. Помнишь – про очарованность и необходимость в разочаровании.
- Ничего не понимаю. – Вмешалась Вика.
Витя деликатно коснулся пальцами её плеча, как бы прося прощения.
- Я повторю всё с начала. Видишь ли, с ранней юности я попал в плен философии, эзотерики и, главное, превратно понятым представлениям о духовности. Пережив однажды момент благодати, момент Духа, я возжелал жить только в этом состоянии, решив, что всё остальное – не жизнь вовсе. Ища повторения этого чуда, я был очарован учениями, обещавшими просветление. Следуя этим учениям, я превратил свою жизнь в сплошной кошмар. И вот когда началась вся эта история с Платоновыми, мне показалось, что я нашел ключ, который поможет вырваться из плена иллюзий и хаоса, царящих в моей душе. Тут, кстати, помогла и твоя, Костя, лекция об атеистическом экзистенциализме... Очень своевременное напоминание... Ключ же этот прост, хотя для того, чтобы им воспользоваться, нужна дерзость. И не только на словах.
- Так что это за ключ? – Торопилась Вика.
- Разочарование!
- Как это?
- На словах – очень просто. На деле – много труднее, но сегодня, когда Миша сделал своё нелепое заявление, со мной это случилось. Я не показал виду – я давно уже привык не показывать того, что твориться у меня внутри – но это реально произошло. Рухнула какая-то стена, преграда, всё обвалилось, короче...
- Что обвалилось?
- Обвалились все мои построения о духовности. Я разочаровался в том, чем был очарован несколько лет. Я всем нутром вдруг ощутил, что все учения – ложь, что Бога не существует и что я стою один на один перед лицом холодного и беспощадного космоса. Без всяких опор, спасительных надежд, теорий...
- Ты говоришь об этом так спокойно и хладнокровно, что я не могу поверить, что ты чувствуешь это. Чтобы решиться пережить подобное, нужно колоссальное мужество. – задумчиво произнес Костя.
- Мужество тут не при чём. А хладнокровие – это выработанная годами привычка. Она лишь видимость. Внутри я весь – обнаженный нерв. Я потерял всё, во что верил и на что надеялся, но зато, кажется, начал обретать себя. Это ужасно и чудесно одновременно. Меня растаскивает и разрывает на части, но теперь-то я точно знаю, что это не чужое, а моё.
- Ну да, помнишь, как у Кастанеды: пережить одновременно ужас и восхищение от того, что ты человек! – Вика восторженно смотрела на Виктора, а Костя, наблюдавший за ней, почувствовал укол ревности.
- Да пошел этот ваш Кастанеда на три буквы!
За столом вновь воцарилась тишина. Нарушила её на этот раз Вика:
— 100 —
|