|
Сергей Булгаков «Православие» Начав писать историю жизни и смерти Мартина Гуски, Костя с удивлением обнаруживал каждый раз – каково это - начинаешь писать, придумываешь первую фразу и вдруг входишь в пространство, которое расступается с каждым последующим предложением: и теряется грань - что это - воображение или память... Одно из немногих человеческих наслаждений - наслаждение пойманного слова - ключа в пространство иной жизни, жизни воображения или памяти, или еще чего-то, какого-то параллельного мира. Наслаждение это и мучительно, и сладостно, и как-то по-особому прозрачно. Что же писал Костя? Воображение это было, создающее прошлое как оно могло быть или было (помнишь, читатель, наши рассуждения о квантовых запутанных состояниях и возможности творения прошлого), или всё-таки память? Как бы там ни было, он пришел к поразительному открытию: Мартин был одним из немногих людей, посмевших не шагать в ногу со всеми, с базовой реальностью, а утвердить свою собственную индивидуальную жизнь как мерило всего остального. У него хватило мужества поставить под вопрос истинность базовой реальности. Не об этом ли мечтал и сам Костя? Бросить вызов «объективности» не только на бумаге (на это отваживались многие философы, поэты, мыслители), но всей своей жизнью! Собственно, все Костины рассуждения, мысли проскакивающие в его лекциях и беседах с друзьями и недругами в последний месяц – не было ли это попыткой бросить вызов некому «объективному» Богу? Зачем? Во имя чего? - Распять себя на неуловимых, извилистых, разрывных, наскакивающих друг на дружку линиях ризомы? Но - августиновское «Бог в гораздо большей степени “я”, чем я сам»[26] опрокидывает подобные попытки, утверждая приоритет позиций базовой реальности. Базовая реальность – согласованная реальность, как называют её современные психологи – всё равно окажется сильней. Даже, если с ней бороться: доминанта суммирует на себя все попытки противостоять ей и становится еще крепче... Но Мартин-то смог! Ценою жизни, но смог! Зачем? Зачем? Зачем?!!! Вряд ли Костя ответит сейчас на этот вопрос. Вряд ли Мартин мог ответить на этот вопрос. Да и задавался ли он им? Он просто жил так: сопряжение креста и ризомы было его бытием. Но жизнь свою он прожил так, что это заставило хоть кого-то усомниться, что мир и истина объективны!... Пока Костя после лекции написал главу о Мартине, Марии и адамитах – написал то, что заставило его глубоко задуматься и столкнуться с железобетонным вопросом: «зачем?», сторонники объективной истины собирались в квартире Платоновых, дабы укрепиться в своей вере. Зачем? – такие вопросы мучают только сомневающихся. Для тех, кто уверен в своих убеждениях, этот вопрос решен априорно и без слов. — 92 —
|