Великая ересь

Вскоре такие вести действительно пришли. Говорили, что в городе Пльзень некий священник Вацлав Коранда, обладающий большим авторитетом, проповедовал народу новое пришествие Христа, при котором должны погибнуть все злые и неверные люди. Добрые же и верные истине и причащению чашей должны собраться в пяти городах, которые уцелеют от гнева Господнего. Ибо Господь хочет теперь уничтожить весь мир, кроме этих пяти городов. Названия же этих городов: Пльзень, Жатец, Лоуны, Сланы и Клатовы.

«Началось! Пора!» – Все члены общины и еще полтораста мужчин и женщин, вооружившись, в основном, вилами и топорами, двинулись в Пльзень. Шли через всю Чехию, проповедуя в каждом городе и местечке, разоряя монастыри, уничтожая иконы. К шествию присоединялось все больше священников и простых людей из разных городов. К Пльзени под руководством Мартина, чей авторитет, укрепляемый его красноречием и удивительной внутренней силой, рос с каждым днем, подошло уже пять с половиной тысяч человек. В городе Писек к этой армии присоединился долговязый молодой священник Петр Канищ, который вел за собой в Пльзень к Вацлаву Коранде триста человек и тоже проповедовал наступление тысячелетнего царства Христова. Мартин и Петр сразу понравились друг другу и подружились. Противники чаши, завидев многотысячную народную армию, бежали с её пути. Только в одном месте людям Мартина было оказано сопротивление – в монастыре Желив. Монахи закрыли ворота и лили со стен монастыря на осаждавших горячую смолу, в результате чего двенадцать повстанцев погибли и еще несколько были изувечены. Ворвавшись через несколько часов осады в Желив, Мартин и его люди громили статуи и иконы, монахов же, в количестве шестидесяти человек, связали и потребовали отречься от римской церкви и принять новое учение. Двадцать пять монахов, во главе с настоятелем монастыря, отказались раскаяться и были брошены в ров и насмерть закиданы камнями. Мартин первым бросил в ров тяжелый камень. Он не чувствовал ненависти к несчастным жертвам этой расправы. Он был во власти силы, которая направляла его действия и доверял этой силе. И он был спокоен.

Когда повстанцы покидали монастырь, к Мартину подошел Милан Ченек. На этот раз лицо его выражало тревогу и озабоченность:

• Сегодня мы совершили смертный грех – убийство. Я как и все кидал камни в ров, и у меня до сих пор в ушах звучат стоны и проклятия монахов. Я откликнулся на призыв препоясаться мечом и уничтожать врагов истины, но сейчас, когда на моих руках – первая в моей жизни кровь, - пусть даже это кровь врагов истины, - я растерян. Имеем ли мы право убивать людей? Ответь, Мартин, ответь от сердца и тогда я поверю тебе.
• Кто убивает во имя истины, тот не знает вины. – Коротко отозвался Мартин и эти его слова звучали твердо – в них не было ни тени сомнения.
• Но такого завета нет в Писании! – Милан уже успокоился, слова Мартина мгновенно отрезвили его, но ум его еще не мог их вместить.
• Этот завет есть в моем сердце. А оно сейчас ведомо Господом.

И еще раз удивился Милан непоколебимой внутренней силе своего младшего друга и поразительной, однозначной убедительности его слов – что бы он не произносил.