|
139 Моя ладонь продолжала, как ни в чем не бывало, ласкать ее грудь, но восстановить разом упавшую эрекцию я не мог. С другой стороны, живот был у нее нормальный. Впалый. "Еще ничего не видно, - ответила она на взгляд, - но третий месяц уже пошел". "Ты врешь!" "Говорю, как есть. По-твоему, почему я давала кончать в себя?" "Почему?" "Поэтому. - И добавила: - Мальчик". Оскорбленно я выдернул обманутый свой член и отвалился на соседний матрас. "Обиделся. Тебе бы радоваться, а не дуться. Когда ты еще встретишь такую. Чтобы кончать внутри без риска влезть в хомут". "От кого ты беременна?" "От Святого Духа, от кого". "Аборт сделаешь". "У меня их уже столько было! еще один, и все, конец" "В каком смысле?" "Родить не смогу". "Родить... Как будто в жизни это главное!" "Для кого как, а для меня да. Не понимаешь ты, Алеша. Позади меня такая пустота, что удавиться легче, чем жить. Ну, кто я? А рожу, так хоть матерью кому-то стану". "Позади меня тоже пустота. Но папашей становиться я не собираюсь. Что? От тоски размножаться дальше? Нет уж. Мы с моей тоской как-нибудь в одиночку проживем". 140 "Тебе легче. Вам, мужчинам, вообще легче. Легкий вы народ в отличие от нас - от баб". "Ты не баба". "Баба, мой мальчик. Баба". "Ладно, - признал я. - Die ewige Weibe. Раз уж ты так настаиваешь". "Это по-каковски?" «Вечная женственность значит. На языке твоего фатера". "Вот я и говорю, - вздохнула Эльза. - Образованный уж больно..." * Перед тем как уйти навсегда из моей жизни, Эльза вспомнила, что забыла полить цветы. Провалявшись целый день взаперти "под медведями", я спохватился, что скоро на вокзал, а цветы так и не политы. В гостиной их было много. Хозяева, видимо, были неплохие люди. Во всяком случае, им хватало провинциальной непрагматичности на то, чтобы ухаживать за этой комнатной - абсолютно бесполезной - формой жизни. Под большие горшки были подставлены супные тарелки, под маленькие - блюдечки. У моей бабушки тоже были цветы. Она кормила голубей и воробьев. До войны у нее был даже кот, но после того, как во время блокады его съела соседка, бабушка своих кошек не заводила, только чужих подкармливала, вынося на лестницу блюдечки с молоком. Вспоминая обо всем об этом, я старательно поливал сухую землю в горшках из носика темно-зеленого 141 эмалированного чайника, когда в дверь постучали. По рассеянности я открыл без предварительного вопроса. На пороге стоял мрачного вида увалень. В руке он держал сложенную детскую коляску. Новоприобретенную. - Михаил, - пробурчал он. - Ее, что ль, нет? — 67 —
|