|
отбросил все, что на мне было, принял душ, смазал кремом "Нежность" стертость на локтях, оделся, прочитал и сжег на всякий случай записку, оставленную мне на кухне вместе с ключами. Запер квартиру и поехал в центр. В железнодорожном агентстве была не очередь, а толпа, с которой безуспешно пытались справиться три милиционера. Что-то произошло со мной. Еще вчера я не решился бы сговориться с девушкой, стоявшей третьей от кассы, чтобы она взяла мне без очереди билет до Сочи. но Сегодня, в качестве новоявленного в мир мужчины, я был дерзок, предприимчив и убедителен. Девушка денег не взяла, но шепотом предложила стать рядом. Когда сзади закричали, оспаривая мое на это право, я повернулся и сказал: "Я - брат". "Он брат", - подтвердила девушка. "Знаем мы таких братьев", - сказала очередь, но, тем не менее, призывать милиционера для проверки степени родства не стала, да и не пробился бы он к кассе. Минут через пятнадцать я вырвался из давки на залитый солнцем проспект - имени Ленина. С билетом на завтрашний скорый. До города Сочи. Что я там забыл, в этой "черноморской жемчужине", об этом я старался не вспоминать. Образ Дины после этой ночи как бы подернулся дымкой, и я упустил конечную цель из виду. Но как говорил идейный враг Ленина: "Цель ничто, движение - все". Враждебную установку я разделял целиком и полностью – еще со школьных уроков обществоведения. Главное – движение! Процесс! 132 При свете жаркого солнца и, главное, с билетом на руках мое отношение к городу Подпольску изменилось. Конечно: богатые жилые дворцы центра в стиле сталинского ампира, и все это окольцовано бедными окраинными "хрущобами", в свою очередь омываемыми темной волной еще более нищего жилья, бараков, черных деревенек. Но все это, наносное, не отнимало в моих глазах естественных достоинств города - он был холмист, он был зелен, над ним плыли задумчивые облака, и люди здесь были мягче, замедленней, свободней, и девушки были здесь - по сравнению с Москвой и Ленинградом - поразительно красивы, и вся эта отрадная душе провинциальная неиспорченность и наивность как-то размывала остроту социальных антагонизмов. Кроткий был город. Я его полюбил. Я женщину в нем познал. * Вечером, по просьбе Эльзы, действительно прилетевшей с работы, как ангел и с битком набитой продуктами сеткой, я бездействовал в гостиной. Здесь было старинное кресло- качалка, и я покачивался, почитывая вынутое из хозяйской библиотеки. Книга рассказывала о том, как славный КГБ борется и побеждает ЦРУ, называлась по-библейски — 63 —
|