В зеркале философии

Достаточной силой образа владеет не каждый ху­дожник. Это счастливое достояние тех, кого именуют художественными гениями. Конечно, в какой-то мере способность выразить типическое, родовое обнаружи­вается в каждом творении искусства, отмеченного пе­чатью таланта. Однако в полной мере выход на уровень общечеловеческого содержания — это принадлежность тех творений, которые входят в золотой фонд худо­жественной культуры всего человечества, перешаги­вая столетия, этническую замкнутость, классовые чле­нения, поднимаясь над исторически преходящим. Никакие ряды перечислений не могут вместить в себя все то, что в искусстве воплощает общечеловеческое, от поэзии Ли Бо, фресок Аджанты и Эллоры, вели­чественность “Слова о полку Игореве” до симфоний Бетховена, фильмов Эйзенштейна и режиссерских на­ходок К. Станиславского.

Природа гениальности не высказана, она всегда при­тягивает и очаровывает. Гений — редкость. И ред­кость, не всегда и не сразу распознаваемая. Обычно гениями чаще всего называют тех, кто уже ушел, по­кинул нашу “юдоль греха и печали”. Когда современ­ников величают гениями, то это вызывает какое-то душевное неудобство. История многократно доказы­вала, что торопливость в величании кого-либо титу­лом гения отнюдь не всегда оправдывается. И наобо­рот, непризнанные при жизни, потом выявляются как ярчайшие представители Рода людей. Говорят, что Ван Гог при жизни не смог продать почти ни одной своей картины. Но разве сегодня художественный мир еди­нодушно не признает его гениальным выразителем об­щечеловеческих порывов.

Дар гениальности включает в себя ряд характерис­тик (острота восприятия, схватывание самого существенного, интеллектуальная мощь и прочее). Но, пожалуй, одна из коренных черт художественной (да и всякой иной) гениальности — это способность к пано­рамному видению мира и человека, тот универсализм, который позволяет ему быть рупором эпохи, глаша­таем Рода, выразителем всемирно-исторических собы­тий, быть не “рядовым”, а именно “родовым”, выхо­дящим из рода — это прерогативы гения. Гении есть во всех сферах жизни: в политике и военной страте­гии, в религиозном страстотерпии, в науке и дипло­матии, в изобретательстве и нравственном величии.

Но значительное число тех, кого величают гения­ми, относится к области художественного творчества. В 1947 году в США вышла книга Уолтера Бауэрмана “Исследование гения”. В ней он назвал 1000 имен. Конечно, его кругозор зациклен на евро-американс­ких персоналиях, в чем-то произволен. Но для наше­го изложения примечательно то, что из 1000 назван­ных им людей 392 человека — деятели искусства. Есть арабская пословица: “Чернила поэта стоят кро­ви мученика”. Для нас важно то, что художественный гений может изучить, нащупать, вскрыть те глубины родовой жизни, до которых ученому рационалисту (даже гениальному) докопаться гораздо труднее. Подлинный гений не стремится по-графомански во что бы то ни стало выделить себя из человечества. Однако он осоз­нает свою весомость и ответственность, ощущает на самом себе бремя общечеловеческих забот и дерзаний.