Тошнота

страшно.

За кассой в темноте что-то скрипнуло. Звук донесся с лестницы, ведущей

в комнаты: может, хозяин наконец спускается вниз? Нет, никого: ступеньки

скрипели сами собой. Мсье Фаскель все еще спал. А может, умер у меня над

головой. "Туманным утром найден мертвым в постели". И подзаголовок:

"Посетители кафе продолжали есть и пить, не подозревая, что..."

Остался ли он лежать в постели? А может, свалился с нее, увлекая за

собой одеяло и стукнувшись головой об пол?

Я прекрасно знаю мсье Фаскеля, он иногда осведомляется о моем здоровье.

Это толстый весельчак, с холеной бородой -- если он умер, то от удара. Лицо

у него станет похожимм на баклажан, язык вывалится изо рта. Борода торчком,

шея под завитками волос фиолетового цвета.

Лестница, ведущая в жилые комнаты, терялась во тьме. Я с трудом

различал только шишку перил. Пришлось бы пересечь это темное пространство.

Лестница заскрипит. Наверху я нащупаю ручку двери...

Тело там, наверху, над моей головой. Я поверну выключатель, дотронусь

до тепловатой кожи, чтобы убедиться... Больше я выдержать не могу, я встаю.

Если официант застигнет меня на лестнице, скажу, что слышал шум.

Внезапно вернулся запыхавшийся официант.

-- Я здесь, мсье, -- крикнул он.

Болван! Он подходит ко мне.

-- С вас два франка.

-- Я слышал наверху шум, -- говорю я ему.

-- Давно пора!

-- Да, но, похоже, что-то случилось. Вроде кто-то захрипел, а потом

глухой шум.

В этом темном зале с туманом за окнами мои слова звучали совершенно

естественно. Никогда не забуду, какие у него стали глаза.

-- Вам бы надо пойти посмотреть, -- коварно предлагаю я.

-- Ну нет! -- возражает он. Потом: -- Еще, пожалуй, меня обложит.

Который час?

-- Десять.

-- Если он до пол-одиннадцатого не спустится вниз, пойду погляжу.

Я делаю шаг к двери.