Тошнота

картонных папках. Удерживая дыхание, я старался уловить хоть какой-нибудь

звук. Легонько скрипнула лестница в жилые комнаты. С улицы донесся гудок

парохода. Я вышел, пятясь и не спуская глаз с лестницы.

Я все понимаю: в два часа дня посетителей мало, мсье Фаскель

простудился, официанта он послал с каким-нибудь поручением -- может быть за

врачом. Все правильно -- и все-таки мне необходимо увидеть мсье Фаскеля. На

углу улицы Турнебрид я обернулся и с отвращением посмотрел на искрящееся

огнями безлюдное кафе. На втором этаже ставни были закрыты.

Меня охватила самая настоящая паника. Я уже не соображал, куда я иду. Я

помчался вдоль доков. Свернул в пустынные улицы квартала Бовуази -- дома

уставились на мою бегущую фигуру своими угрюмыми глазами. "Куда идти? Куда?

" --тоскливо повторял я. Случиться может все. Время от времени я с бьющимся

сердцем резко оборачивался назад. Что происходит за моей спиной? Может, это

начнется позади меня, и, когда я внезапно обернусь, будет уже поздно? Пока я

в состоянии держать предметы в поле моего зрения, ничего не случится, вот я

и пожирал глазами мостовую, дома, газовые рожки; взгляд мой перескакивал с

одного предмета на другой, чтобы захватить их врасплох, остановить в разгар

их превращения. Вид у них был какой-то неестественный, но я настойчиво

убеждал себя: "Это газовый рожок, это водоразборная колонка" и пытался

властью своего взгляда вернуть им их повседневный вид. Часто на моем пути

попадались бары: "Бретонское кафе", "Морской бар". Я останавливался, в

нерешительности медлил перед их розовыми тюлевыми занавесками: может, эти

плотно занавешенные пивнушки метаморфоза обошла стороной, может, в них еще

осталась частица вчерашнего мира, огражденная и забытая. Но чтобы убедиться

в этом, надо открыть дверь, войти. Я не решался; я продолжал свой путь. В

особенности меня пугали двери домов. Я боялся, что они откроются сами собой.

В конце концов я зашагал посреди улицы.

Внезапно я оказался на набережной Северных Доков. Рыбачьи лодки,