Опыт о человеке

В этом общем методологическом идеале мы не усмат­риваем противоречия между классической и современной физикой. Квантовая механика в некотором смысле есть под­линное возрождение, обновление и подтверждение класси­ческого пифагореанского идеала. Но здесь, однако, нужно было ввести гораздо более абстрактный символический язык. Когда Демокрит описывал структуру своих атомов, он прибегал к аналогиям, взятым из мира нашего чувственного опыта. Он рисовал картину, образ атома, сходного с обыч­ными предметами нашего макрокосма. Атомы различались по форме, положению и соотношению частей. Их отношения объяснялись материальными узами, отдельные атомы были снабжены крючками и глазами, выступами и углублениями, способствующими их соединению. Вся эта образная иллю­стративность исчезла из наших современных теорий атома. Напрочь отсутствует этот образный язык в боровской мо­дели атома. Наука больше не говорит на языке опыта здра­вого смысла — она говорит теперь на Пифагоровом языке. Чистая символика числа вытесняет и преодолевает симво­лику обыденной речи. Теперь на этом языке можно описать не только макрокосм, но и микрокосм — мир внутриатом­ных явлений: и это знаменует открытие совершенно новой систематической интерпретации. “С открытием спектрально­го анализа, — писал в предисловии к своей книге "Строение атома и спектры" Арнольд Зоммерфельд, — никто из све­дущих в физике уже не мог усомниться в том, что проблема атома будет решена, когда физики научатся понимать язык спектров. Количество данных, накопленных за 60 лет спект­роскопических исследований, было так велико, что поначалу казалось — оно превышает всякие возможности в них ра­зобраться... То, что мы теперь слышим в языке спектров, — это поистине "музыка сфер" внутри атома, аккорды интег­ральных взаимосвязей, порядок и гармония которых стано­вятся лишь более совершенными от огромного многообра­зия. ...Все общие законы спектральных линий и атомной тео­рии вырастают первоначально из квантовой теории. Именно на этом органе играет Природа свою музыку спектров, со­образно с этими ритмами она упорядочивает структуру ато­мов и ядер”12.

Один из лучших и поразительнейших примеров этой медленной трансформации языка науки — это история химии. На “высоты науки” химия взошла гораздо позднее, чем физика. Отнюдь не недостаток новых эмпирических данных в течение многих столетий препятствовал прогрессу химической мысли и удерживал ее в рамках донаучных представлений. История алхимии показывает: алхимики были наделены поразительным талантом наблюдения. Они накопили массу ценных фактов, сырье, без которого и химия вряд ли могла бы развиваться13. Но форма, в которой этот сырой исходный материал был представлен, была ему неадекватна. Когда алхимик начинал описывать свои наблю­дения, он не располагал никаким инструментом упорядоче­ния, кроме полумифического языка, полного темных и не­вразумительных терминов. Он говорил метафорами и алле­гориями, а не научными понятиями. Этот темный язык на­кладывал свой отпечаток на всю его концепцию природы. Природа стала скопищем темных качеств, понятным лишь посвященным, лишь знатокам. Новое направление химичес­кой мысли берет начало в эпохе Возрождения. В школах “ятрохимиков” становится преобладающей биологическая и медицинская мысль. Однако подлинно научный подход к хи­мическим проблемам был достигнут не ранее XVII в. “Chimista scepticus” Роберта Бойля (1677) — первый зна­чительный пример современного идеала химии — основан на новом общем понятии о природе и ее законах. Но даже и здесь, так же, как и в последующем развитии теории фло­гистона, налицо лишь качественное описание химических процессов. Лишь в конце XVIII в., в эпоху Лавуазье, химия научилась разговаривать на количественном языке. Начиная с этого момента наблюдается быстрый прогресс. Новые пути в химии обнаружились с открытием законов равных или множественных пропорций Дальтона. Твердо упрочилась власть числа. Оставалась, правда, область химического экс­перимента, не подчиненная числовым правилам. Список хи­мических элементов был всего лишь эмпирическим спис­ком — в нем не усматривалось никаких строгих зависимос­тей или порядка. Но и это последнее препятствие было преодолено с открытием периодической системы элементов. Каждый элемент получил свое место в согласованной сис­теме, и это место было обозначено атомным числом. “Под­линное атомное число есть просто номер, который обозна­чает положение элемента в естественной системе, когда по­рядок каждого элемента определяется при учете его хими­ческих связей”. Основываясь на периодической системе, можно предсказывать существование неизвестных элемен­тов и последовательно их открывать. Так химия обрела новую математическую и дедуктивную структуру14.