|
Приняв теперь во внимание, что каждая из написанных нотных строчек должна была бы быть замененной целой партитурой, необходимо говорить о фонеме как о сложной системе звуков даже самой по себе, помимо других элементов слова, являющейся целым музыкальным произведением. Независимо от смысла слова, она сама по себе, подобно музыке, настраивает известным образом душу. Нет нужды, что это музыкальное восприятие бессознательно, тем глубже западает оно в душу, не принявшую мер к самоограждению, тем проникновеннее вибрация души откликается этой музыке. Мы сказали—души в смысле целостности личности, потому что весь организм, раз он воспринимает, вибрирует сообразно слушаемому. Поэт, остро и даже во вред уравновешенности звука со смыслом чувствовавший музыкальную аффекцию слова, давно уже отметил: Есть речи—значенье Темно иль ничтожно, Но им без волненья Внимать невозможно. Как полны их звуки Безумством желанья! В них слезы разлуки, В них трепет свиданья. Не встретит ответа Средь шума мирского Из пламя и света Рожденное слово; Но в храме, средь боя И где я ни буду, 1 Услышав, его я Узнаю повсюду. Не кончив молитвы, На звук тот отвечу И брошусь из битвы Ему я навстречу. ( Лермонтов ) Поэт настаивает именно на з в у к е слова, как могущественно действующего, не на значении — «темном иль ничтожном». И когда эта фонема падает на благоприятную почву, звуковая энергия ее развертывается в звучании всего существа: Их кратким приветом, Едва он домчится, Как Божиим светом Душа озарится. (Из первой редакции) 18 Да, не в смысле этих речей, а в звуке—их действенность, полная глубокого содержания, внутренне благообразного: Надежды в них дышат, И жизнь в них играет. Их многие слышат, Один понимает. Один, т. е. тот, чье существо способно вибрировать ответно на эти звуки; и потому Лишь сердца родного Коснутся в дни муки Волшебного слова Целебные звуки, Душа их с моленьем, Как ангела встретит, И долгим биеньем Им сердце ответит. (Из первой редакции) Эта иррациональная действенность слова, хочется сказать, ? о н я ? н а, т. е. понятна как аналогичная действенности чистой музыки. В этом сложном музыкальном произведении, которое мы называем фонемой слова, каждый тон вносит нечто в общее впечатление, а хорошо известно и в этом смысле кажется понятным, что в музыке достаточно изменить иногда одну ноту, по тональности ли, или длительности, или акценту, или тембру, как произведение получит существенно иной характер. Чем тоньше «совесть ушей», тем более значительным, а потому и ответственным сознается слово как явление звука. — 189 —
|