Сочинения в четырех томах. Том 2

— Какому же?

— К отрицанию иконы как наглядно показываемому иному миру. Скажу ли я, что иконная метафизика иллю­зорна,— я обездушу икону и сделаю ее только чувствен­

1

ной, или буду говорить о нарочитости ее техники — по­лучится то же. И так и сяк самая икона окажется бес­словесной, чувственной, внешней, тогда как духовное содержание будет отвлеченным, отвлеченным от ее на­глядности, в одном случае последующей за нею абстрак­цией, а во втором — ее предваряющей. Между тем, смысл иконы — именно в ее наглядной разумности или разумной наглядности — воплощенности. Уж не знаю, ясно ли тебе то отречение, к которому ты меня нудишь своим разделительным вопросом; но мне-то ясно, и, чем отрицать икону, я предпочитаю сделать то же с твоим вопросом.

— Но о таком катастрофическом значении вопроса мне не пришло в голову, да и остается непонятным, в чем, собственно, источник такой опасности.

— А молчаливо вводимое понятие об отвлеченной метафизике, о метафизике как отвлеченной мысли? Все дело в коренном непризнании религиозной мыслью, точнее сказать, разумом Церкви отвлеченных построе­ний как таковых. Церковь отрицает духовную значи­мость мысли, не опирающейся на нечто конкретное в опыте, и утверждает метафизичность жизни и жизнен­ность метафизики. Когда же речь заходит в более специ­альном смысле о метафизическом содержании того или другого наглядного явления, то это понимается как па­раллелизм и связанность двух раскрытий одного и того же конкретного опыта. Ты вот говорил о метафизике и иконописи; но в конкретном опыте точкою опоры той и другой бывает не отвлеченная мысль о природе вещей и не чувственные свойства красок и линий как таковых, а духовный опыт...

— Ты говоришь о видении святого?

— Да, о видении. Впрочем, чтобы пресечь двусмыс­ленное толкование, которое сблизит видение с ви­димостью, скажем явление — явление святого. И метафизика, и иконопись опираются на этот разум­ный факт или фактический разум: в явлении горнего нет ничего просто данного, не пронизанного смыслом, как нет и никакого отвлеченного научения, но все есть во­площенный смысл и осмысленная наглядность. Опира­ясь на это явление, христианский метафизик нико­гда не утратит конкретности, и, следовательно, всегда ему будет предноситься иконопись, а иконописец, опи­раясь на то же явление, не даст голой техники, лишен­ной метафизического смысла. Не потому, чтобы христи­анский философ сознательно сопоставлял онтологию