Сочинения в четырех томах. Том 2

— Это 143* — вытекает из всего предыдущего, но же­лательно подвести итог разъяснению, что нужно думать о свете в западных произведениях, потому что в них ведь свет есть, даже световые удары в виде бликов.

— Да, это вопрос существенный. Но чтобы ответить на него по справедливости, необходимо твердо помнить, что западное искусство ни в одной своей особенности, т. е. противоположности иконописи, никогда, даже в самых крайних своих течениях, не было до конца по­следовательно.

Иконопись есть чисто выраженный тип искусства, где все одно к одному: и вещество, и поверхность, и ри­сунок, и предмет, и назначение целого, и условия его созерцания; эта связность всех сторон иконы соответст­вует органичности целостной церковной культуры. На­против, культура ренессансовая в глубочайшем существе своем эклектична и противоречива; она аналитична[,] дробна, сложена из противоборствующих и стремящихся каждый к самостоятельности элементов. Не иначе об­стоит и с ее искусством: оно держится,— и в своем от­рицании теократической цельности жизни,— соками

5И

средневековых своих корней, и если бы вплотную стало вырывать из себя питающие его традиции, то пришло бы к простому самоуничтожению.

Возьми хотя бы самое простое: много ли осталось бы от возрожденского искусства, если бы были исключены из него религиозные сюжеты, и что двигало бы его, если бы изъять церковные побуждения? Тут не место входить в эти вопросы. Я хотел сказать только, что не всегда и не во всем это искусство держится своего собственного воззрения на свет, как на внешнюю, физическую энергию, в противоположность церковному пониманию света, как силы онтологической, как мистической при­чины существующего.

— Ты хочешь сказать, что в западной живописи предмет есть сам по себе, а свет сам по себе и соотно­шение между ними — случайное: предмет только осве­щается светом, и потому светлые места, в частности блики, могут прийтись где угодно. Они случайны в от­ношении к предмету, но взаимное отношение их — не случайно, и оно определяет некоторый другой пред­мет, да, предмет среди предметов — световой источник.

Единством перспективы художник хочет выразить единственность зрителя, как предмета, а единством све­тотени — предметность источника света144*. Мне хоро­шо понятна позитивистически-уравнительная задача этой живописи: для нее нет иерархии бытия, и оза­ряющий свет, равно как и созерцающий дух, она хочет отождествить с внешними предметами, укладывая их в одной плоскости условного. Но как же в итоге форму­лировать задачу обратную?