|
Между тем уже на закате империи отцом семейства начинают считать всякого, кто оказывается подвластным лишь самому себе. «Даже несовершеннолетний, вышедший из-под власти, со смертью отца или вследствие эманципации, и находящийся под опекой, более того,— раб, отпущенный на волю по завещанию»[312], и тот становится человеком, над которым нет никакой власти. И, разумеется, это постепенно меняет взгляд на мир,— личная свобода предполагает совершенно иное отношение не только к себе, но и к своему социуму. Но в разных этнических группах и разных социальных слоях это проявляется по-своему. Одно дело природные римляне, другое — иностранцы (перегрины, вольноотпущенники); одно дело состоятельные граждане, другое — городские низы («корабельная чернь», как называл ее Аристотель[313], или «sentina» в определениях Саллюстия и Цицерона). Добавим, что на формирование отношения к социуму в низших слоях покоренных народов оказывает огромное влияние «генная память», которая несет в себе ненависть к самому имени Рима. Эту память лелеет в себе и еще не принявшее классические формы христианство. Его пламенной мечтой становится уничтожение всего, что связно с ним. В Откровении Иоанна это звучит со всей отчетливостью: «После сего я увидел иного Ангела, сходящего с неба и имеющего власть великую; земля осветилась от славы его. И воскликнул он сильно, громким голосом, говоря: пал, пал Вавилон, великая блудница, сделался жилищем бесов и пристанищем всякому нечистому духу, пристанищем всякой нечистой и отвратительной птице; ибо яростным вином блудодеяния своего она напоила все народы. И цари земные любодействовали с нею, и купцы земные разбогатели от великой роскоши ее. И услышал я иной голос с неба, говорящий: выйди от нее народ Мой, чтобы не участвовать вам в грехах ее и не подвергнуться язвам ее; ибо грехи ее дошли до неба, и Бог воспомянул неправды ее. Воздайте ей так, как и она воздала вам, и вдвое воздайте ей по делам ее; в чаше, в которой она приготовляла вам вино, приготовьте ей вдвое. «Горе, горе тебе, великий город, одетый в виссон и порфиру и багряницу, украшенный золотом и камнями драгоценными и жемчугом! <…> Веселись о сем, небо и святые Апостолы и пророки, ибо совершил Бог суд ваш над ним».[314] Заметим, что подобные «Откровения» были далеко не единичны, наряду с так называемыми оракулами сивилл и другими пророчествами, они появлялись в большом количестве. Ненависть к Риму для очень многих станет общим местом, и, разумеется, эта ненависть обязана была затронуть и его институты, и все ключевые идеологемы его государственного мифа. Одной из последних в нем является идея свободы. Но там она касается главным образом свободы полиса, христианская же проповедь во весь голос заговорит о личной, и этот конфликт, в свою очередь, скажется на судьбах империи и на судьбах семьи. — 157 —
|