Чума

вали себе отчет в том, что с ними приключилось. Конечно, существовали

общие для всех чувства, скажем, разлуки или страха, но для многих на

первый план властно выступали свои личные заботы. Фактически никто еще

не принимал эпидемии. Большинство страдало, в сущности, от нарушения

своих привычек или от ущемления своих деловых интересов. Это раздражало

или злило, а раздражение и злость не те чувства, которые можно противо-

поставить чуме. Так, первая их реакция была - во всем винить городские

власти. Ответ префекта этим критикам, к которым присоединилась и пресса

("Нельзя ли рассчитывать на смягчение принимаемых мер?"), был прямо-таки

неожиданным. До сих пор ни газеты, ни агентство Инфдок не получали офи-

циальных статистических данных о ходе болезни. Теперь префект ежедневно

сообщал эти данные агентству, но просил, чтобы публиковали их в виде

еженедельной сводки.

Но и тут еще публика опомнилась не сразу. И впрямь, когда на третью

неделю появилось сообщение о том, что эпидемия унесла триста два челове-

ка, эти цифры ничего не сказали нашему воображению. С одной стороны, мо-

жет, вовсе не все они умерли от чумы. И с другой - никто в городе не

знал толком, сколько человек умирает за неделю в обычное время. В городе

насчитывалось двести тысяч жителей. А может, этот процент смертности

вполне нормален? И хотя такие данные представляют несомненный интерес,

обычно никого они не трогают. В известном смысле публике недоставало ма-

териала для сравнения. Только много позже, убедившись, что кривая смерт-

ности неуклонно ползет вверх, общественное мнение осознало истину. И на

самом деле, пятая неделя эпидемии дала уже триста двадцать один смертный

случай, а шестая - триста сорок пять. Вот этот скачок оказался весьма

красноречивым. Однако он был еще недостаточно резок, и наши сограждане,

хоть и встревожились, все же считали, что речь идет о довольно досадном,

но в конце концов преходящем эпизоде.

По-прежнему они бродили по улицам, по-прежнему часами просиживали на

террасах кафе. На людях они не праздновали труса, не жаловались, а при-

бегали к шутке и делали вид, будто все эти неудобства, явно временного

порядка, не могут лишить их хорошего настроения. Приличия были, таким