|
% То есть формою форм данности, как чувственной, так и смысловой, и равным образом, как звуковых форм слова, так и онтологических. При абстрактном (от слова) рассмотрении мышления, в определении понятия формы форм, высшей формы, получаются качели, - от мышления к слову, и обратно. Например, Штейнталь утверждает, что по отношению к различению формы и содержания мысли язык остается «чисто формальным: содержание и форма мысли одинаково для языка составляют содержание.---Язык - форма для того и другого одинаково; они не различны для языка». Цит. по: Steintlml ?. Grammatik, Logik und Psychologie, ihre Prinzipicn und ihr Vfcrhaltnis zueinander. BrL 1855. S. 361. С тою же убедительностью можно утверждать, что для абстрактной логики форма и содержание языка - одинаково содержание, поскольку она подводит их понятия и суждения о них под свои отвлеченные схемы. В нашем структурном анализе, при сохранении в полной неприкосновенности конкретного характера словесно-логических форм, высшее и «абсолютное» положение внутренних форм определяется их единственным, направляющим положением в структуре слова-смысла. 07 Humboldt W. ?. Uebcr dic Vferschiedenheit des menschlichen Sprachbaues... S. 60. 1 пяется объектом, тогда как онтические свойства и отношения суть отношения предметные, т.е. от душевных переживаний лица независимые. Но нетрудно видеть, что это весьма принятое противопоставление объекта и объекта, заимствованное из эмпирического определения психологией своего предмета, с точки зрения более общей и более формальной, например, логической и методологической, отпадает, так как для нес «лицо», «эмпирический субъект», и пр., есть такой же объективный (ни от какого «субъекта» не зависимый) предмет, как и предмет физики, как всякое «вещество», «материя», «тело». Если и это кажется ясным, то тем самым устраняется из принципиального обсуждения вопроса всякая апелляция к психологии. Все, что есть психологического в слове и понятии, точно так же относится к содержанию и сообщаемому, как и все вообще сообщаемое о мире материальном и телесном. Психология и занимается соответственными сообщениями, они же входят в состав обычных жизненных сообщений и в состав мировоззрений, но везде - как специальное содержание. Психология языка есть все-таки психология, а не лингвистика и не философия языка, - как житейское сообщение о состоянии (например, здоровья и самочувствия) субъекта, переживающего языковой процесс, есть сообщение о душевном состоянии субъекта, а не об объективном языковом факте или отношении. Когда Гумбольдт рассуждает о характере языков (§ 20), об их индивидуальных, национальных и прочих особенностях и различиях, он говорит о различии мировоззрений, выражающихся в этих особенностях, прежде всего, со стороны их исторического, социального и психологического содержания. Когда Гумбольдт, затем, дает свое классическое разъяснение того, что следует разуметь под «пониманием»98, и поясняет, как при наименовании, например лошади, мы, имея в вицу одно и то же животное (один и тот же предмет) подстааляем, однако, разные представления, «более чувственные или рассудочные, более живые, как некоторой вещи, или более близкие к мертвому знаку и т.п.», он этим пояснением только затемняет собственное понятие внутренней формы. Это пояснение невольно сопоставляется с вышеприведенными примерами разных названий слона в санскрите, и все это должно толковаться согласованно. Не только «звук», не только объективно-онтическое содержание, но и душевные переживания говорящего, — сферы для слова, как такого, как условия общения, запредельные. Как выше (стр. 372 сл.) была устранена возможность толковать внутренние формы, как нечто лежащее в составе объективного значения, на том основании, что последнее есть само офор — 348 —
|