В центре чертовщины

— Нужно, — заявил Паркер, — организовать сюда по-настоящему научную экспедицию. С соответствующей аппаратурой, кинокамерами, переносными прожекторами и прочим.

Он знает пару людей в Штатах, которые согласились бы стать нашими спонсорами. Надо возвращаться в Штаты и к следующему лету организовать следующую экспедицию. Я тогда, конечно, и помыслить не мог, что всего через четыре года организую подобную экспедицию на другом конце света и без всяких спонсоров. За счёт правительства Соединённых Штатов. Оно даже выделит мне для этого три танка, которых я не просил.

Но нашим с Паркером планам не было суждено сбыться. Вскоре после возвращения в Штаты Паркер заболел и умер. Он оставил мне двадцать тысяч долларов из своих сбережений, взяв слово, что я организую ещё одну экспедицию на Гуадалканал. Я дал слово, поступив очень опрометчиво, так как весь последний год почти не читал газет. В декабре 41-го года Америка оказалась втянутой во Вторую мировую войну, а я — призван в армию.

Полгода муштры на форту Штаффер, присвоение звания младшего лейтенанта и старый войсковой транспорт “Президент Грант” повёз меня в Северную Африку, где генерал Паттон лихорадочно формировал дивизии, которым вскоре было суждено пронести наш национальный флаг по странам освобождённой Европы. Ещё валяясь на четырёхъярусных нарах в трюме “Президента Гранта”, пересекающего Атлантику со скоростью четыре мили в час, я размышлял о том, что поскольку бедняга Паркер умер, а я нет, то со мной, по его теории, должна случаться всякая чертовщина. И я не ошибся.

Первой чертовщиной было то, что я попал в специальное разведывательно-диверсионное подразделение армейской службы безопасности, в так называемый 8-й отдел, в задачу которого входило похищение разных научных светил в области ядерной и теоретической физики с территории, занятой противником. Руководил отделом полковник Борис Паш. Всё было увлекательно как в вестерне, если не считать того, что за год войны наш отдел практически трижды обновлялся, а я не получил даже царапины.

В августе 43-го года, находясь на Сицилии, я узнал, что Гуадалканал стал местом ожесточённейших боёв между нашими и японскими войсками. Остатки японского гарнизона укрылись в наших алебастровых пещерах, не желая сдаваться. Американское командование, потеряв терпение, приказало взорвать и завалить все выходы из лабиринта, которые им указали туземцы, страшно не любившие японцев. “Бедняга, — вспомнил я о Паркере, — Дядя Сэм вырвал из твоих рук доказательства очень оригинальным способом” На юг Франции я ступил уже капитаном, сделав за два года умопомрачительную военную карьеру.