В центре чертовщины

— Ну и порядочки! — не выдержал я. — Почему же это происходит?

— Потому что, в сущности, я, — просто даже не знаю, как вам объяснить, — часть своего “шефа”, что ли. Вы понимаете? Между мной и “шефом” постоянный обмен информацией, фиксируется всё, что я здесь делаю, мне не утаить ничего. Сен-Клер мог делать, что хотел, тогда это было можно, его контролировали, но не вмешивались в его работу. У него были друзья, была Жаннетта, он вступал в контакт с кем хотел, а сейчас всё запрещено. Знаете, во что мне обошлось знакомство с Лори? Февраль 1944 года — вы интересовались?

Чёрт побери, что с ним?

— Если опять говорить примитивно, то вас отозвали?

— Да, можно так сказать.

Он снова замолчал, а я подумал: “Не получает ли он во время этих пауз очередную головомойку от своего “шефа”.

— Но затем вы вернулись?

— Да, срочная работа. Вы в курсе.

— Ах, да. А зачем нужна была вся эта комедия? Неужели нельзя было сделать проще. С вашими-то возможностями?

— Понимаете, вы нас немного переоцениваете. (Интересно, то — бездна, которую мне не понять, то — “переоцениваете”.) Убивать на расстоянии это легко, а наоборот — гораздо сложнее. Нужен контакт.

— Ну, хорошо, — надо вытянуть из него побольше, пока он такой разговорчивый. Мне, конечно, каюк, но не каждый так плодотворно проводит последнюю ночь. — Вернёмся к Лори. Вы приехали неделю назад и...

—Я встретил её, — это был тот риск, который недопустим. Я бы на него пошёл, но сигнал тревоги, независимо от меня поступил к “шефу”, и Лори ликвидировали.

— Когда?

— Четыре дня назад.

— А в 1944?

— Я пытался помешать. У меня есть кое-какие автономные возможности. Получилась неразбериха. В итоге меня поставили на место, а Лори, вместо того чтобы умереть сразу, мучилась три дня.

— И приходила ко мне?

— И приходила к вам.

— Будь я проклят, Дегрей, но я начинаю кое-что понимать. Ваши автономные возможности, вероятно, испортили немало крови вашему “шефу”?

— Я рад, что вы меня понимаете, — с жаром заговорил он. — Я пытался её спасти и... вы читали рапорт? Её там схватили и расстреляли — это шутки “шефа”. Но я вытащил её и... вы знаете, — клиника Фолькнера и прочее. Против “шефа” не попрёшь, — он развёл руками.

Я удивился, увидев слёзы на его глазах.

— “Старик” у вас пренеприятный, ничего не скажешь.

— Тогда я позволил себе, если так можно выразиться, бунт. Я отказался выполнять работу. Но меня заставили, тогда я пригрозил, что выдам все тайны и сорву эксперимент, если не вернут Лори. Я, конечно, блефовал, — ничего сделать мне бы не удалось, — но я впал в отчаяние.