В центре чертовщины

— Откуда у вас эти вещи, Дилле?

— О каких вещах вы говорите? Я ведь не вижу.

— Я имею в виду значок и пистолет, найденные у вас при обыске. Значок отлит из бронзы, изображает горящее пушечное ядро, снабжённое крыльями. На ядре барельефом изображен щит с надписью “6 июля 1944 г”. Такие значки выдавались участникам высадки в Нормандии. Пистолет системы “Дрессер” двадцать второго калибра, никелированный, номер 34517. Вы не будете отрицать, что эти вещи найдены у вас?

— Не буду, — ответил Дилле.

— Откуда они у вас?

— Я их нашёл в одном из проходов.

— Когда?

— За несколько часов до боя.

— Послушайте, Дилле. Эти вещи принадлежали нашему офицеру, пропавшему в лабиринте. И у меня есть основания полагать, что этот офицер убит, и убит именно вами. Вы должны понимать, что вас ждёт, если вы не сможете доказать мне обратное.

— Доказать это будет сложно, если говорить откровенно, — сказал Дилле. — Очень сложно.

— Значит, вы убили её?

— Её? — переспросил Дилле. — Хотя, впрочем, конечно... — Он замолчал. — Я боюсь, что вы не поверите ни одному моему слову, хотя кое-что могут подтвердить другие пленные.

— Кое-что?

— Да. Потому что основное из того, что вас интересует, видели мы вдвоём — я и Карл Розенберг, от которого уже мало пользы.

— Он погиб?

— Да.

— Я вас слушаю, Дилле, — сказал я. — Как бы невероятна ни была ваша версия, я попробую в ней разобраться.

— Хорошо, — кивнул головой эсэсовец, — попробуйте. — Он чуть заметно улыбнулся. — Но не отправляйте меня в сумасшедший дом, пожалуйста. — Он запнулся. — Как мне к вам обращаться? Какой у вас чин?

— Майор, — ответил я, подумав, что на месте Дилле не очень бы боялся сумасшедшего дома. В его положении — это лучший выход. — Я не думаю, что вам удастся отделаться сумасшедшим домом, — довольно резко сказал я. — И хватит предисловий. У меня мало времени.

Он помолчал, собираясь с мыслями.

— Наш 314-й батальон сопровождал автоколонну, вырывавшуюся из восставшего Неаполя в сорок третьем году. Командовал автоколонной оберштурмбанфюрер Лозер, но мы непосредственно подчинялись штурмбанфюреру Рихтеру, командиру нашего батальона. В батальоне было, если мне не изменяет память, по списку пятьсот пятьдесят два человека, из них около четырёхсот участвовали в прорыве. Остальные участники прорыва, а их было примерно столько же, были из других частей...

Хотя Дилле говорил явно не по существу заданного вопроса, я не стал его прерывать. То, что он говорил, было тоже интересно.

— Мы, — продолжал Дилле, — шли вслед за танковым авангардом на довольно приличной дистанции, а от основной колонны Лозера, примерно, на расстоянии мили. Я командовал полувзводом мотоциклистов. К большому удивлению всех нас, колонна не пошла вслед за танками, а повернула на горную дорогу к монастырю. Там, проехав около трёх километров, мы остановились и стали ждать грузовики Лозера. Вскоре они появились. Нам было приказано выйти из машин и построиться. Лозер о чём-то поговорил с Рихтером, а затем обратился к нам, отметив, что у нас разные задачи. Он вывозит золото, которое должно помочь рейху выиграть войну, а наш груз гораздо ценнее золота — секретные архивы итальянского правительства, генерального штаба и наших военных и политических властей в Италии. Потеря каких-то шестисот тонн золота не идёт ни в какое сравнение с потерей нашего груза, что может сразу же привести Германию к катастрофе. Поэтому совершенно невозможно подвергать наш груз превратностям пути, и он, Лозер, приказывает нам скинуть автомашины и мотоциклы в море, перегрузить наш бесценный груз в катакомбы и охранять его, как зеницу ока. Обстановка на фронте в скором будущем несомненно улучшится, и англосаксы будут сброшены в море с итальянского сапога. Но даже если этого и не произойдёт, даже если случится невероятное и Германия проиграет эту войну, мы должны охранять наш груз до получения приказа, согласно которого и мы, и архивы будут переправлены в безопасное место. Он, Лозер, уверен, что мы выполним приказ фюрера и родины, но тем не менее напоминает нам; наш батальон участвовал в расстрелах американских и английских военнопленных. Совсем недавно, правда, по его, Лозера, приказу было расстреляно несколько сотен таких пленных. А американцы подобных вещей не прощают и не очень интересуются, выполнял ли ты приказ или отдавал его, или действовал вообще без приказа. Он надеется, что мы сделаем правильные выводы из всего сказанного. Затем Лозер выразил уверенность в скорой встрече и, пожав руку Рихтера, направился к своей машине. Мы же поехали дальше и точно выполнили приказ. У штурмбанфюрера Рихтера была схема катакомб, мы спрятались в самой глубине лабиринта, боеприпасов у нас было много, а еду нам доставляли монахи. Говорят, что настоятель монастыря был немцем и сочувствовал национал-социализму.