|
Обыск немцев продолжался. На расстеленные плащи летели солдатские книжки, личные знаки, письма, амулеты, кресты, оружие и индивидуальные пакеты. Вдруг что-то привлекло моё внимание, я даже не могу определённо сказать, что именно. “Рейнджер”, обыскивающий стоявшего ближе всего ко мне унтер-офицера вынул из его карманов нечто, блеснувшее в лучах заходящего солнца. “Рейнджер” спокойно бросил это на расстеленную плащ-палатку, а я, взглянув туда, похолодел. Передо мной среди всякой ерунды, принадлежащей обысканному эсэсовцу, лежали значок и пистолет Элен. Часть 3 ОБМЕН I Эрнст Дилле, 27 лет, уроженец Макленбурга, обершарфюрер СС[7], помощник командира взвода 2-й роты 314-го отдельного батальона, оперативно входящего в дивизию СС “Герман Геринг”. Задорные, вероятно, серые глаза, тёмные волосы. На мундире — знак возрождения и какая-то медаль, кажется, “За храбрость”. О получении медали никаких отметок нет. Серый парадный мундир тщательно отглажен, вероятно, специально для съёмки. Рунические “С” и знаки различия хорошо выделяются на фоне чёрного воротника. Небольшой, твёрдо сжатый рот, прямой нос — всё, как и положено настоящему арийцу. Я бросил “Солдатскую книжку” на стол и посмотрел на сидящего передо мной человека. Глаза его тщательно забинтованы, иначе боль не позволит ему отвечать на вопросы. Лицо страшно заросло, но всё-таки это не двухгодичная щетина. Вероятно, поначалу они ещё следили за собой, а потом плюнули. Плюнули следить за собой, но не за оружием. Немцы! Их можно победить, но нельзя победить в них их самих. Предстояло решить массу загадок. Почему они отсиживались в лабиринте? Где похищенное в порту золото? Кто несёт ответственность за гибель военнопленных? Где Лозер? Лу в соседнем помещении уже вцепился в Рихтера, используя свой богатый опыт допроса фанатичных японских полковников на островах Тихого океана. Я должен быть рядом с ним, но я уединился в пустой келье с обершарфюрером Дилле и чувствую, как противно дрожат мои руки. Узкая келья, похожая скорее на камеру, уныло оштукатуренные стены, окно-бойница, забранное решёткой, грубо сколоченный стол, оловянный подсвечник без свечи, медное распятие в углу на стене. Лежанка из соломы, как требует того монастырский устав, два табурета. На одном из них сижу я, на другом — Дилле. Я нервно курю и стряхиваю пепел в подсвечник. Дилле от предложенной сигареты отказался. Фюрер не курил, и он, вероятно, подражая своему кумиру, делает то же самое. У него большое преимущество передо мной — я не вижу его глаз, и поэтому трудно сказать, врёт Дилле или нет. Дилле устал. Трёхдневный бой и более чем двухгодичное сидение в катакомбах заставляют его мечтать о нарах в лагере военнопленных как о высшем блаженстве. Я погасил сигарету и взял в руки значок Элен. — 114 —
|