|
Пока война не кончилась, не трогали мы их, пусть живут и пушнину сдают. Стране от этого доход; государству — сила. Так что пускай. Но и терпеть бесконечно не будешь ведь, понятное дело. Война кончилась, приказ: кончать с предателями, с дезертирами. Всё, кончилась им послабуха! А кончать как можно было? Два способа. Один простой — сбросить бомбу на поганый посёлок; народ разбегаться начинает, и по ним, на бреющем полёте, да из ШКАСов! Что такое ШКАС? Темнота! Это такой пулемёт: Шпитальный, Комарицкий, Авиационный, Скорострельный. После доработки ШКАС делал 3000 выстрелов в минуту, и придумал его Шпитальный Борис Гаврилович, большой советский учёный, верный сын партии. Вот как зарядит самолёт из всех четырёх ШКАСов разом! Так будут они знать, как идти против народного государства. Но это только первый способ. Второй способ — это и старообрядцев приструнить, пушнину приобрести, дезертиров выловить, высокую идейность соблюсти. Для этого, получается, надо туда, на Север, десанты забрасывать, и большие. И быстро, чтобы дезертиры не сбежали. А то уже так бывало: высаживаются наши люди — а нет никого! Потому что пока плыли по рекам, информация ушла — кто плывёт, зачем плывёт… Ну что надо было делать? Ты как думаешь? Ну то-то! Далеко вам до сталинских соколов, богатыри были, не вы. Стали мы аэродромы строить. Идёт по рекам десант. Ни в одну деревню не суётся, никого не трогает. Приказ: если все дезертиры прямо в лагерь заявятся — никого не трогать, никак не восстанавливать против себя, не вспугивать. Даже объяснять всем, зачем мы здесь, только отвечать, понятно, дезу: что мы здесь, чтобы против США строить аэродромы. Они ж не понимают, темнота, быдло это, что мы — не против внешнего врага, а как раз против внутреннего! Ну вот, сделаны аэродромы. По пять бортов, по пять вылетов за сутки — и уже сколько наших тут?! То-то! А на бортах на самолётных ещё и лодки, и моторы, и припасы… Р-раз! И в одночасье мы уже у этих… у гнид этих, у старообрядцев! Одновременно у всех, все деревни ихние накрыты! Ну, говорим, показывайте, кто тут за нашей спиной в войну отсиживался, а?! Тут, конечно, тоже раз на раз… В одних деревнях видно, что жили, да сбежали. В других — накрыли, да не всех. Но если они, нас завидев, уходили — на столе варево остыть не успело, — тогда, выходит, можно и накрыть! Ну и ломанулись мы по местам таким гиблым, что даже рассказать — всё равно, мужики, не поверите. Потому что Север — это что? Это долины рек, вот что. Возле рек — население, люди. А между рек что? Можно считать, ничего. Пустое пространство там, безжизненное пространство, вот что. Там только тунгусы и ходят, эвенки эти проклятые. Ка-ак двинутся на своих оленях, целыми семьями, и ходят, где хотят, по любой тайге, по марям, по болотам. Им реки и не нужны, им нужно, чтобы ягель был — олений мох, лишайник такой для оленей. Ну и чтобы зверь был — медведи, лось, олени дикие: это чтобы им самим есть, эвенкам. — 132 —
|