|
А русские по тем местам, где мы шли, отродясь и не ходили, никто… Ну, ещё дезертиры, может быть, да ещё, может, старообрядцы. Прямо страшно бывало: идём по местам совершенно безлюдным, никем не исследованным. Что в них, в этих местах? А никто и не знает, что в них. Как идти? На картах всё примерно, всё на глазок… Всё самим надо определять, самим карту составлять — прямо тебе Робинзон Крузо! Дней пять мы по следам их шли, по дезертирским. Потом нашли такое место, где дезертиры вышли на эвенков. Вместе дальше пошли, и, наверное, думали — мы след потеряем. А мы не потеряли, нет! Мы им так на хвосте и висим. Ещё дней пять — и догонять мы стали дезертиров. Они как поняли, что мы опять на хвосте, — и в сторону. Свернули так, что им неудобно и мы их догнать можем легче. Та-ак… Значит, понятное дело — шли к чему-то для них интересному, а как увидели нас, решили свернуть, не наводить. Мы ж не дураки, мы понимаем. Запомнили место, поняли направление. На другой день накрыли мы их — трёх дезертиров и семью тунгусскую. Баба и то по нам стреляла, да как ловко! Весь день возились, пока положили всех. Эвенки эти — куда совались?! Олени отощали, дитё в люльке, и второе — лет пяти, наверное, хотя по ним определить непросто. И злой народ они, эвенки! Мать в болоте уже, мордой вниз притонула, после пяти попаданий, а эта скотина мелкая — ведь не слезинки! Так и тянет к себе карабин, тоже нас убивать хочет. Ну, зачистили, как полагается, своих похоронить хотели — так вечная же мерзлота! Пришлось что? Лиственниц пришлось навалить, костёр делать, сожгли всех. И своих, и чужих — всё одно, только пепел останется. Но понимаешь, нас всё равно много, а тут ещё олени есть. Раненый один, ходячий. Так что стали мы думать, как лучше задание товарища Сталина выполнить и проверить — от чего это они шарахнулись, когда от нас бежали?! Может, там тоже дезертиры? Шли с бережением, как полагается — боевое охранение, основные силы скрытно. По каким местам шли, сказать невозможно. Лиственницы корявые, одинаковые везде. Следы оленьи, медвежьи. Лось выходит, на нас смотрит, ещё думает — уходить ли. Временами не верилось, что вообще на свете ещё люди есть, кроме нас. Три дня так шли, шли… Ничего и никого. Решили ещё день идти, а потом назад, по причине полной безрезультатности. И тут под конец четвёртого дня — дым! Дым над лесом! Вот оно! Мы затаились, перестроились и тихо-тихо — вперёд! А пройти почти что невозможно — сплошное болото, вода и вода. Вы такого болота и не видели — ледяное болото! Сперва ещё кочки были, потом — вода открытая пошла. За ней, за водой видно, опять местность повышается, даже что-то вроде холма. Мы вдоль болота, где пройти можно. Километров двадцать топали, пока не вышли к месту, где они ручей запрудили. Завалили ему русло землёй и дамбу сделали. А местность низкая, плоская, ну и залило на вёрсты и вёрсты… Мелкое, а озеро или там болото, кто разберёт. А посреди воды — тот самый остров не остров. — 133 —
|