|
Убийцу так и не нашли. Никто не опознал этого ножа — то ли его сделали совсем недавно, специально для такого дела, то ли где-то хранили в секрете. Непонятен остался мотив. Непонятно было даже, знал ли Валентин убийцу; то ли знал и потому подпустил вплотную, то ли убийца подошёл уже к совсем пьяному, который ничего вокруг не видел. Вот что могу точно сказать, так это что на трупе не было умулюхы — геологи обещали за такую вещь, что называется, любые деньги. Куда пропал амулет, кто позарился, никто не знал тогда, и я тоже этого не знаю. И я на много лет совсем забыл об этой истории, до 1981 года. В этом году я познакомился с другим прелюбопытнейшим стариком, который трудился завхозом в одном, как принято говорить, “детском учреждении”. Был он долговязый, длинный, с большими кистями рук, сильно покорёженными от артрита, и с таким же длинным, искорёженным страстями лицом. Иван Иваныч очень любил выпить, охотно принимал всякие участия в застольях и вёл беседы — всё больше о всяческих мрачных сторонах человеческой жизни. И чем мрачнее была тема, чем больше страдали и мучились, тем более довольная, более счастливая улыбка расплывалась по лицу Ивана Иваныча. Но и в блаженные минуты, когда вёлся счёт смертельным болезням, сиротству и вдовству, семейным трагедиям, баракам, “длинным, как сроки”, убийствам и пыткам, на лице Ивана Ивановича появлялась очень скверная улыбка: подлая и какая-то склизкая. Улыбка чёрта, уже раскинувшего свои сети и смеющегося над наивной верой людей. “Ну-ну! — говорила улыбка — надейся, дурак, на что-то хорошее! А тут-то тебя, дурака, и того, и скрутят! Потому как не таких ещё скручивали!” Но несравненно чаще эта отвратительная улыбка блуждала на его губах, когда Иван Иваныч видел влюблённых или прочную супружескую пару, молодую маму с малышом, спешащих из школы подростков или хохочущую компанию. Потому что особенно сильно Иван Иваныч ненавидел и презирал именно молодых мам, влюблённые пары, рождение детей, веселье, смех, вообще всякое удовольствие. Помню, как ужасно раздражало его моё появление вместе с двухлетним сыном. Ну буквально видеть он не мог спокойно, как счастливый, довольный своей участью папа держит на руках сынишку и что-то ему рассказывает. Корчило, переворачивало Ивана Ивановича от этого зрелища, и его без того злобная, жестокая рожа делалась попросту страшной. Что характерно, выпить Иван Иваныч обожал. Пьяным он бывал довольно часто, но непременно наступал такой момент, после которого Иван Иваныч употреблять спиртное совершенно переставал. Какое бы ни шло застолье, вставал из-за стола, а если никак нельзя было — пил только минеральную воду. Раз на моих глазах к нему пристали, как ножом к горлу… — 130 —
|